Автор: Налётов Анатолий Григорьевич

Усыпальница Голицыных – больничная церковь архангела Михаила. Храм трапезного типа. К нему примыкают жилые покои бывшей богадельни. Комплекс вытянут в одну линию с востока на запад и располагается вдоль южного прясла ограды обители. Отчего парадный их фасад с входными дверями северный. Причём, церковь с трапезной оказались на территории некрополя, а больница в хозяйственно-жилом секторе. Постройки оштукатурены и выкрашены в красный цвет с белыми деталями. Ядром компактно стоящих сооружений, выдержанных в традициях классицизма, оказался собственно храм. Он небольшой, центрический, четырёхстолпный с одной мощной апсидой с востока. Его кубический объём завершает приземистый широкий световой барабан с плоским куполом, который венчает позолоченный четырёхконечный крест на шаре. Главный вход отмечен четырёхколонным портиком сурового дорического ордера. Две пары каннелюрованных столбов поддерживают массивный фронтон, в тимпане которого в лучах всевидящее око господнее. Стены церкви рустованы, а между колоннами орнаментированы лепными воинскими атрибутами. В храм ведёт также второй вход с закрытой папертью через одностолпную трапезную. Фасад этой палаты практически лишён декора. Очень скромно украшена снаружи и больница. Импозантный облик всего мемориального объекта создан скупыми приёмами.

Необходимо отметить, что помещения трапезных данного комплекса и малого собора монастыря никогда не использовались как столовая. Это пристройки

к церкви, чтобы в них вмещалось больше молящихся и имелись площади для погребений. Монастырскими больницами именовались не лечебные заведения в нынешнем понимании термина, а богадельни преимущественно для собственных неизлечимо больных, престарелых и увечных насельников.

Михайловскому храму предшествовала каменная церковь преподобного Евфимия Великого с жилыми больничными комнатами. Её возвели иждивением стольника Ивана Ивановича Дурново и его жены Пелагеи Алексеевны в 1714 г. (освятили 20 января 1715 г.). Это их вклад в монастырь. Сооружение и дары различных объектов, как форма взноса в обители за пострижения, погребения, поминовения, издревле практиковалось на Руси. Вот и чета Дурново финансировала строительство ради памяти своих родителей и сына майора Ефима Ивановича Дурново. Именем духовного патрона и небесного заступника которого нарекли новый храм. Таким способом супруги одновременно оплатили возможность захоронения своего дитя в обители. Русский офицер похоронен 3 февраля 1714 г. в южном приделе бывшего собора.[i] Примечательно, что в этом благодеянии в биографии Донского монастыря названная боголюбивая семья оказалась первой среди рядового дворянства.

Незаменимыми для работы оказались нетрадиционные источники – надгробия. Они сочетают в себе элементы характерные и письменным документам (эпитафии), и вещественным свидетельствам эпохи, а два из них – образцы высокого пластического искусства. Практически все надгробия находятся там, куда и предназначались первоначально. Мемориальные знаки, естественно, имеют свои особенности и методику извлечения из них информации. Здесь играют роль и степень сохранности, и возможность доступа к ним. А для надгробий под открытым небом ещё время года и суток, погодные факторы. Безусловно, подобные занятия крайне трудоёмкие и малопроизводительные. Отчего заниматься этим не ахти как много охотников среди дипломированных историков. Правда, при удаче все усилия приносят хороший урожай. Да и других путей нет у изучающих прошлое с опорой на некрополи и намеревающихся сохранить их или хотя бы отдельные фрагменты от полного исчезновения. Причём позаботиться о них необходимо без промедления. Ибо велика и реальна угроза безвозвратной потери кладбищ. Памятники умирают и стоя, и лёжа катастрофически быстрыми темпами. Их не щадят всё пожирающее время, природные явления, небрежение и алчность людей.

Основную массу сведений историку предоставляют тексты на памятниках. По моему убеждению эпитафии надёжный, содержательный документ об усопших. Они извещают о датах их жизни, местах рождения и кончины, генеалогических нитях и брачных узах, ступенях по иерархической лестнице на гражданской, придворной, армейской поприщах. Ведь данные для текстов исходили от ближайшей родни усопших. Надписи на надгробиях подчас позволяют устранить погрешности, которых в литературе с избытком. Увы, от ошибок не застрахованы любые источники. Неточности встречаются даже в эпитафиях. Однако игнорировать приводимые в них известия совершенно недопустимо. Но мне кажется, что этот носитель информации по сию пору надлежащим образом не признали историки. Немалый интерес по-моему они значат для литераторов, журналистов, филологов да и всех любителей старины. Надписи на памятниках в Михайловской церкви в основном сохранились прилично. Хотя некоторые имеют частичные утраты, другие закрыты различными предметами. Однако прочитать и переписать их крайне затруднительно, потому как двери храма по обыкновению на амбарном замке. А эпитафии в подцерковье практически никому не доступны. Попасть туда обыкновенному смертному крайне проблематично, из-за того что оба входа в неё теперь едва ли не наглухо замурованы. Батюшки же, начальствующие в монастыре, настороженно, недоброжелательно относятся к интересующимся погребениями в обители. Мне в бытность служителем ныне испустившего дух музея приходилось обследовать захоронения и переписать надписи с надгробий. По перечисленным обстоятельствам я посчитал своим долгом обнародовать тексты полностью, которые, естественно, мне удалось скопировать. Полагаю, читателям будет небезынтересно знакомство с надгробными надписями пусть даже и довольно пространными. К тому же порой язык эпитафий образный, красочный, нетрафаретный, без укоренившихся в последние десятилетия штампов. Следовательно, нам достался живой язык минувших времён. Подчас к составлению мемориальных текстов причастны поэтически одарённые натуры, а то и прославленные мэтры российской словесности.

Погребённых в трапезной и в крипте я поименовал отдельно. Перечень зафиксированных в мавзолее привожу в хронологическом порядке по годам кончины. В данном случае дата преставления отдельных лиц, их фамилии и места упокоения позволяют выдвинуть на мой взгляд веские предположения о ктиторах, финансировавших перестройку Евфимиевской церкви в 1792-1793 гг., и о виновниках кощунства над прежними захоронениями в этом храме. Здесь, пожалуй, можно сказать – памятники заговорили. Правда, дважды я вынужден был сделать исключения, когда надгробия увековечили сразу обоих супругов, хотя почивших в разное время. Иначе понадобилось бы искусственно расчленять на половины эпитафии на одном мемориальном знаке. Что было бы хуже, нежели поступиться принятой мною же схемой. На редкость продуктивными источниками стали справочные издания. Старейшее из тех, которыми я пользовался «Путеводитель к древностям и достопамятностям московским».² Отрадно, что нужная мне четвёртая часть публикации, о Донском монастыре, вышла в свет в год кардинальной реконструкции Евфимиевской церкви. Первое и пока единственное достоверное свидетельство XVIII в. о захороненных в этом храме я обнаружил в нём. Хотя надгробные надписи не воспроизведены дословно, а только пересказаны, драматизировать по этому поводу не приходится. Дело в том, что ни одно из названных в «Путеводителе» погребений не уцелело. Необходимо отметить, что усопшие перечислены по датам кончины. Такой прием из справочника позаимствовал я.

Прекрасным, незаменимым подспорьем для меня стали жизнеописания персон, погребённых в усыпальнице Голицыных, изложенные в двух книгах. Их авторы были кровно заинтересованы в привлечении максимального количества источников во имя достоверности фактов. Несомненно, они могли пользоваться фамильными архивами князей. Поэтому приводимым ими данным нельзя не доверять. Первую работу по заданию богатого семейства подготовил Евгений Серчевский.³ Вероятно, она получилась не во всём приемлемой заказчикам. Да и время шло. Из-за чего за аналогичное дело принялся просвещенный отпрыск этого же клана. Результатом его изысканий явился любопытный фолиант.⁴ К сожалению, Н.Н. Голицын свой замысел не довёл до конца – обнародовал лишь первый том. Вызывает закономерное недоумение, что даже титулованный создатель своеобразной энциклопедии о своей родне знал не о всех погребённых в крипте Михайловской церкви. Он или его помощники, возможно, не спускались под пол храма. Впрочем, туда их могли просто не пустить. Хотя не исключено, что надмогильные металлические плиты тогда были чем-либо заставлены. Ведь в конце XIX в. в склепе устроили духовую печь для обогревания храма.⁵ От неё не осталось и следа после подключения музеефицированного здания к центральному отоплению. Я же восполняю пробел в списке похороненных в подземном этаже усыпальницы.

На момент первой серьёзной переделки Евфимиевской церкви в ней лежал прах шести человек. «Во оной погребены тела:

1725 года генваря 28, стольника Ивана Ивановича Дурнова, жены его Пелагеи Алексеевны. Жития ея 55 лет.

1737 года октября 13, Анны Даниловны, жены статского советника Богдана Васильевича Аладина.

1756, апреля 6, Татьяны Родионовны, супруги контр-адмирала Софрония Фёдоровича Хитрова.

1757, октября 26, статского советника Богдана Васильевича Аладина. Жития его 85 лет, 3 месяца.

1761, генваря 15, полковницы Стефаниды Львовны, супруги Якова Евстафиевича Дурнова. Жития ея 53 года.

1771, июня 8, Феодосии Ивановны, супруги капитана Михаила Киприяновича Сухотина».⁶ Среди захороненных там значились носители четырёх фамилий и всего один мужчина. Первой записана создательница храма, а пятой ещё одна представительница рода Дурново. Видимо, этот клан не одно десятилетие поддерживал контакты с Донским монастырём. Привлекают внимание значительные интервалы между сроками погребений. Возможно, это свидетельствует о гибели к тому времени части из них. Однако, сейчас можно только предполагать, что в церкви до начала девяностых годов XVIII в. были и другие могилы и когда же исчезли все вышеперечисленные захоронения. Мне лишь ведомо, что в переписях похороненных в обители XIX ст., с которыми я ознакомился, не оказалось ни одного из названных лиц. Очень вероятно, за возведение храма с больницей чета Дурново оговорила право самим, а, возможно, и другим родственникам быть приданными земле в устроенной ими церкви. Но прямых свидетельств о погребении И.И. Дурново в стенах Донского монастыря нет. Логично лишь думать, что со стольником именно так обстояло дело, а его могила, как и ряда иных вкладчиков, затерялась. О захоронении ктитора в построенном им храме сообщается в самой первой, насколько мне известно, брошюре, посвящённой обители. Хотя она и наиболее ранняя, вышла в середине XIX в., доверять её автору не приходится. Он не указывает источников и написал, что в Евфимиевской церкви И.И. Дурново «с супругою своею и сыном здесь и погребены».⁷ Но о пункте захоронения российского офицера мы уже знаем. Да и храм построен после его кончины. П.А. Дурново, по-видимому, пережила мужа. Известно, что 13 сентября 1719 г. в Донской монастырь она приезжала одна и заняла у него 48 кг зерна. Об этом в книге расхода хлеба обители читаем – вкладчице Пелагеи Алексеевне Дурной дано 3 четверика (1 четверик равнялся 16 кг – А.Н.) ржи. Этот текст в документе зачеркнут и добавлено – в расход не писать, так как «оная рожь привезена».⁸ Следовательно, жена стольника вскоре исправно рассчиталась с кредитором. Правда, в рукописи не сказано, что она вдова. Безусловно, богатые вкладчики должны были бывать в монастыре на богослужениях, на могилах близких. Но в документах обычно фиксировались посещения глав семейств-мужчин. Незначительное количество взятого взаймы хлеба, к тому же после снятия урожая, возможно, свидетельствует о материальных затруднениях П.А.Дурново. Хотя в совсем недалёком прошлом помещица была отнюдь не бедной. Любопытно, что монастырские власти давали в долг мизерную партию зерна человеку, пожертвовавшему обители целое состояние. Ну а произвольное, в данном случае довольно забавное, написание фамилии в документах той поры являлось обычной практикой.

О захоронении в Евфимиевской церкви до пристройки к ней трапезной ещё одного человека как будто свидетельствует мемориальный знак с эпитафией, имеющийся в усыпальнице Голицыных. «От сего места в трёх шагах погребены тела генерал-майора Андрея Егоровича Фаминцына, скончавшагося 1787 года марта 21 дня на 72^м году; служа отечеству 52 года и супруги его Аграфены Алексеевны, урожденной Зыбиной, а по матери от фамилии князей Юсуповых, скончавшейся 1802 года августа 8 дня; живши 85 лет 2 месяца 11 дней от своего рождения». Эти слова начертаны ниже фамильного герба на высокой вертикальной пристенной беломраморной стеле с фигурным завершением, над которым плоская урна. Памятник хорошо сохранился – отсутствует лишь маленькая икона.

А.Е. Фаминцын (1715-1787) – участник войн – Семилетней 1756-1763 гг., первой русско-турецкой 1768-1774 гг.; имел ранения, отмечен наградами. Кадровый офицер был сыном генерал-майора и отцом генерал-поручика. К сожалению, относительно погребения в церкви супругов Фаминцыных у меня возникли вопросы, на которые я не нашёл ответов. Так не смог разобраться, когда и почему чета оказалась в Михайловском храме. Всё было бы просто, если бы прах ветерана армии покоился в Евфимиевской церкви с момента преставления в 1787 г., то есть до её переделки в 1792-1793 гг. и до выхода в свет путеводителя в 1793 г. Составитель этого справочника не мог бы не заметить недавнее захоронение такого человека. И он действительно зафиксировал могилу этого военачальника, но на монастырской территории в окрестности старого собора. Правда день его кончины указал 28 марта, а все остальные данные совпадают со сведениями в эпитафии.⁹ Поэтому сомневаться не приходится, что речь идёт об одном и том же лице. Следовательно, генерал-майора впоследствии перезахоронили в храм. Возможно, это совершилось после погребения в нём А.А. Фаминцыной (1717-1802). Потом по просьбе родных останки её мужа эксгумировали с кладбища и положили возле жены. Что делалось, хотя и редко. Может быть так пожелала сама вдова. К сожалению, добросовестные авторы «Московского некрополя» допустили ляпсус, не указав о её захоронении в обители вместе с мужем.¹⁰ Далее же дело окончательно запутывается из-за нескольких причин. Надгробие Фаминцыным укреплено на южной стене подкупольного объёма церкви. А похоронены они, как явствует из текста, неподалёку в полу. Но в трёх шагах от стелы стоит опорный четырёхгранный столб. Если же поблизости всё-таки поднять плиты пола, то попадешь в подвал. Однако, там нет могил этой пары и безымянных тоже. Все находящиеся в нём захоронения именные. Это косвенное, но весьма убедительное доказательство того, что склеп появился позже успения А.А. Фаминцыной в 1802 г., а прах четы куда-либо перенесли. Тогда выходит, что генерал-майора перемещали в обители дважды за короткий отрезок времени. Но когда, куда и почему перезахоранивали кости супругов и отчего там не поставили мемориальный знак? Открыто осквернить их останки вряд ли могли при устройстве крипты. Этого не допустили бы родственники – Фаминцыны, Зыбины, Юсуповы. И уж во всяком случае они воздержались бы захоранивать в Донском монастыре своих близких. Однако, в 1819 г. около апсиды Михайловского храма придали земле генерал-поручика С.А. Фаминцына, сына людей с прахом которых совершились таинственные для меня приключения. Ещё один отпрыск этой фамилии П.Е. Фаминцын в 1832 г. нашел упокоение на кладбище обители. К тому же в 1820 г. он обвенчался с

Н.Я. Голицыной. Ранее в 1781 г. в монастыре захоронили княгиню Е.Е. Шаховскую – родную сестру А.Е.Фаминцына.¹¹ При любых раскладах предположений вырисовывается сюрреалистическая картина – памятник А.Е. и А.А. Фаминцыным в церкви стоит там куда первоначально и предназначался, а следов могил этих вельмож нет. И неизвестно где они обретаются.

Зато в трапезной, появившейся на месте больницы в результате реконструкции Евфимиевского храма, начали интенсивно хоронить. Более ранних погребений там не могло существовать уже потому, что в жилых комнатах не захоранивали. Техника погребений в ней была следующая: вскрывали настил пола из крупных белокаменных лещадей, рыли могилу и опускали в неё гроб. Затем операции повторяли в обратной последовательности. В блоках над погребениями вырубали углубления для напольных памятников. Судя по сохранившимся плитам открыл череду захоронений представитель семейства Голицыных.

«Здесь погребено тело, в бозе почившаго лейб-гвардии Измайловскаго полку капитан-порутчика князя Василия Михайловича Голицына. Верою христианина добраго, действием отца чадолюбиваго, который 66 лет 2 месяца и 12 дней обитая в мире сем, жил как истинный отец к радосьти семейства своего, к утешению сродников и к благоденствию бедных, наконец по воле всемогущаго господа в 1797 году марта 8 дня пополудни во 2 часу, к сожалению всех его сродников, друзей и знаемых совершил течение жизни сей; оставя по себе супругу и детей, проливающих слезы и вопиющих с сокрушением сердца при гробе сего истиннаго отца семейства их. Боже благий со духи праведных упокой душу раба своего.

Сей памятьник воздвигла должность и любовь княгини Марии Алексеевны супруги покойнаго и детей их князей Михаила, Димитрия, Николая, Бориса, княжен Евдокии по муже Аршеневской, Анны, Варвары, Натальи, Александры, Марии, Елены по муже Шереметевой, и Настасьи Голицыных в знак благодарности, почтения и вечной памяти».

Как явствует из текста надгробие В.М. Голицыну (1730-1797) установили жена, четыре сына и восемь дочерей. Правда, у супругов родилось одиннадцать девочек, но трое из них, очевидно, скончались раньше отца. Мать же пятнадцати детей преставилась 17 октября 1801 г. и похоронена на монастырском некрополе.¹² Значит памятник капитан-поручику появился или по крайней мере был заказан в интервале между 8 марта 1797 г. и 17 октября 1801 г. Он представляет пристенную вертикальную беломраморную стелу с овальным завершением и обрамлением из серого мрамора. На ней аллегорическая барельефная композиция, олицетворяющая глубокую печаль по невосполнимой утрате. Слева изображена в полный рост скорбная женская фигура – плакальщица, опирающаяся левой рукой на урну, установленную на колонне. Справа внизу – плачущий ангел смерти, облокотившийся правой рукой на щит с фамильным гербом Голицыных, в его левой руке факел, опущенный пламенем вниз, правой ногой он наступил на череп – символы угасшей жизни. Ниже под карнизом на подставке процитированная эпитафия. Создатель монумента оставил на нём своё имя Е. де Педри. Захоронение В.М. Голицына самое старое из сохранившихся в мавзолее. Бесспорно, это относится к скульптурному надгробию. Всего два таких памятника имелось в усыпальнице Голицыных.

С данным изваянием произошло приключение характерное и для других аналогичных надгробий в античном духе. Служители православной церкви неблаговолили к подобным языческим образам и стремились различными способами избавляться от них. Памятника князю В.М. Голицыну в начале XX в. в Михайловской церкви не увидел
С. Доброумов, как разумеется и другие бывавшие там посетители, хотя его описал И.Е. Забелин в труде вышедшем в 1893 г.¹³ Но впоследствии монастырские руководители распорядились произведение искусства, не отвечавшее их нравам, заколотить деревянной обшивкой от глаз людских. Лишь после Октябрьской революции творение одарённого иностранного мастера освободили из заточения на свет божий для всеобщего обозрения. Оно воскресло благодаря настойчивым усилиям Рудницкой, которая в 1918 г. её обнаружила. Чехол с надгробия удалось снять только в 1921 г. Из текста на монументе приятно узнать имена обильного количества потомков князя, который 29 июля 1754 г. женился на девятнадцатилетней М.А. Татищевой. По нашим меркам его супруга непременно числилась бы матерью героиней. Возможно, и главу семейства нарекли бы героем. Потому что они оба сберегали генофонд нации. Детей в семьях раньше появлялось столько сколько посылал господь. У одних рождалось по одному (или ни одного), у других по двадцати одному ребёнку. Определяющую роль здесь играли репродуктивные возможности материнского организма, физическое состояние и прилежание мужа при исполнении второй по значимости супружеской заповеди. Но как правило обе стороны выкладывались по максимуму. Усилия их в фертильный период не пропадали даром. Чаще всего семьи были полнолюдными. При этом нередко дяди и тёти оказывались моложе племянников и племянниц. Из-за чего в них почти не замечалась огромная детская и подростковая смертность. Чтобы легче переносить потери наследников, им подчас давали одинаковые имена. Причём наполнение семейной корзины не зависело ни от социального статуса, ни от материального достатка. Все они пребывали в равном положении отчасти благодаря влиянию церкви на общество. Простаивать подругам от деторождений подолгу не приходилось оттого, что их тела были доступны двадцать пять часов в сутки для всех вариантов секса, включая и наиболее экзотические. Тогда вполне обоснованно полагали, что, чем иметь двоюродную супругу, целесообразней сполна использовать официальную. Да и все помнили восточное изречение: «Без употребления и золото тускнеет». Ежели глава семейства где-то работал, то ему не хватало даже сил дружить с дублёршей. Раньше мужья знали и выполняли своё основное предназначение – материально обеспечивать легитимную спутницу жизни. Недобор же от первых двух главных функций своей половины жёны неизбежно компенсировали грехопадением в форме адюльтера.

«На сем месте погребено тело его сиятельства господина генерала от инфантерии и разных ординов ковалера князя Ивана Фёдоровича Голицына, скончавшагося в 1797 году декабря 6 на памяти иже во святых отца нашего Николая архиепископа Мирликииских чудотворца пополудни в 1 часу. Жития его было 66 лет 11 месяцов 2 дни; родился 1731 года января 4, тезоимениство того же месяца 7 числа». Настоящий текст содержится на напольной бронзовой доске. С восточной её стороны помещён герб Голицыных. Надпись требует некоторого пояснения и дополнения, так как судьба этого представителя столбового дворянства не совсем ординарная. И.Ф. Голицын состоял генерал-адъютантом двух монархов Петра III и Павла I. Он являлся кавалером орденов Анны I степени и Александра Невского. Первым его удостоил Пётр III в 1761 г., а вторым Павел I в 1796 г., который тогда же и пожаловал ему только что введённый высший воинский чин в пехоте, причём, минуя предшествующий генеральский ранг. Такие метаморфозы объясняются тем, что весь тридцатичетырёхлетний срок царствования Екатерины II И.Ф. Голицын пребывал в опале. Отставному в ту пору генерал-майору дозволили лишь возглавить уездное дворянство в Орловской губернии, где находились его имения. Перипетии судьбы сиятельного вельможи объясняются просто. Князь берёг офицерскую честь, не умел или не хотел молниеносно перестраиваться из конъюнктурных побуждений. Он не относился к основной массе вечно холуйствующих россиян, готовых молиться любому богу, прислуживать и угождать всем правителям лишь бы на них сыпались вожделённые должности и награды. Примеров политикочиновничьей мимикрии несть числа, особенно в наши дни трагических перемен. Причина своеобразия национального характера соотечественников кроется в наследственном стремлении восточных славян и смежных народов всегда быть господами рабов или рабами господ. И.Ф. Голицын потомства не оставил. Оба его брака оказались бесплодными. Первый раз он женился 28 июля 1751 г. на семнадцатилетней
А.А. Сабуровой, которая преставилась уже через три года. После скоротечного брака последовала пауза в тридцать три года. Повторно, уже перейдя в старшую возрастную категорию, в 1787 г. князь решился на семейный союз с Н.И. Вихляевой.¹⁴

«Под цкою [доскою – А.Н.] сей 1798 году октября 19 дня погребено тело в бозе усопшой девицы княжны Авдотьи Михайловны дочери покойнаго действителнаго камергера и ковалера князя Михаила Васильевича и княгини Авдотьи Михайловны Голицыных. Родилась 3^го мая 1736^го. Преставилась 17^го октября 1798^го . Жития её было 62 года 5 месяцов и 14 дней. Боже успокой дух её в молениях праведных твоих». Эпитафия отлита на чугунной доске, лежащей на полу. Примечательно, что покойница, как и мать, скончавшаяся в 1768 г., названа здесь бытовым именем, хотя на памятнике родительницы в Богоявленском монастыре было её каноническое имя Евдокия.¹⁵ Похоронена
А.М. Голицына рядом с родным братом В.М. Голицыным. Планидой ей было суждено остаться незамужней, как и многим дочерям из именитых семей. Причина такого довольно массового явления в большинстве случаев единственная – аристократкам не хватало женихов голубых кровей, а вступать в брак с кем-либо из захудалых дворян и тем более из низших сословий считалось зазорным.

«Под сим знаком погребено тело бригадира князя Владимира Борисовича Голицына, скончавшагося в 1798 году декабря 25^го дня в 3^м часу утра в день Рождества Христова; родился июня 10^го дня 1731^го года. Жития его было 67 лет 6 месяцов и 15 дней, память его тезоименитства июля 15^го дня. Сей знак поставила вечно оплакивающая со всем семейством его супруга княгиня Наталия Петровна Голицына, урожденная графиня Чернышёва». Слова эти нанесены на напольную бронзовую плиту с гербом Голицыных. Доска лежит у восточной стороны опорного столба. Уже в зрелом возрасте князь 30 октября 1766 г. женился на тогда тоже не юной фрейлине (придворное звание представительниц аристократических семей, которые составляли свиту императриц и великих княжён – А.Н.), прослывшей впоследствии «пиковой дамой». У этой пары народилось пятеро детей – две дочери и три сына. Один из них почил ребёнком, а Борис Владимирович и Дмитрий Владимирович Голицыны обессмертили мать, отца, себя и Родину, стали героями Отечественной войны 1812 г. и заслуженно носили генеральские эполеты. Обе дочери также успешно преодолели предначертанный им жизненный путь. Родители дали девочкам за границей блестящее воспитание и образование. Изысканные манеры, ум, кипучую энергию да и долголетие Екатерина и Софья унаследовали от матери. Каждая из них соединила свою судьбу с представителем первостатейной российской аристократии. Их браки оказались счастливыми. Они стали хранительницами семейных очагов. Чета Голицыных по праву могла гордиться своими зятьями в такой же степени, как и собственными детьми. Старшая дочь Екатерина Владимировна была женой генерала от кавалерии Степана Степановича Апраксина. Единственный сын генерал-фельдмаршала С.Ф. Апраксина пошёл по стопам отца. Боевой офицер служил под началом А.В. Суворова и полководцы симпатизировали друг другу. Московский дворец рафинированного гурмана изумлял всех хлебосольством, радушием, знаменитым частным театром. Софья Владимировна заключила брак с Павлом Александровичем Строгановым. Граф, генерал-адъютант, генерал-лейтенант, сенатор в юности воспринял наиболее передовые идеи Западной Европы XVIII в. и слыл чуть ли не якобинцем. Свои прогрессивные убеждения он попытался реализовать (к сожалению, безуспешно) в России в начальный этап царствования Александра I. После безвременной кончины мужа Софья Владимировна быстро навела образцовый порядок в громадном, но дотоле расстроенном хозяйстве супруга. Им она успешно управляла до конца своих дней. Результат сказался в приумножении доходов с владений. Сам же Владимир Борисович Голицын дослужился только до офицерского чина бригадира, занимавшего в воинской иерархии российской армии XVIII ст. промежуточное звено между полковником и генерал-майором. На гражданском поприще он являлся дипломатом невысокого ранга, представлял интересы страны в ряде европейских государств. По всей видимости, этот барин был субъектом заурядным. Князь не замечен в участии в каких-либо громких событиях, не получил высоких должностей и наград. Вершительницей судеб семейства, несомненно, была его жена, а он оказался в её тени. Это чувствуется даже в приведённой эпитафии. Отнюдь неслучайно на памятнике мужу она не преминула упомянуть и свою девичью фамилию, что встречается изредка. И в изданиях ничего путного о нём сказать не могли. Оттого в разделах о Владимире Борисовиче более пространно писали о Наталии Петровне.¹⁶ В.Б. Голицын, надо полагать, последним захоронен в трапезной ещё Евфимиевской церкви.

Елена Алексеевна Долгорукова (9 мая 1715 – 27 января 1799) – жена генерал-майора князя Юрия Юрьевича Долгорукова, дочь князя Алексея Григорьевича Долгорукова. Я решительно ничем не могу подтвердить сообщение П.В. Долгорукова, на которое ссылаются авторы «Московского некрополя», о захоронении столбовой дворянки в Евфимиевской церкви.¹⁷ Правда, Голицыны и Долгоруковы давно состояли в родстве, но, по моему убеждению, почтенный биограф своей фамилии допустил здесь ошибку. Крайне сомнительно, что надгробие и могила такой важной особы, у которой имелось много близких, вскоре же были ликвидированы. Во всяком случае никаких их следов не осталось. Хотя в монастыре могло произойти и самое непредсказуемое.

«Под сим знаком погребено тело супруги бригадира статс-дамы и ордена св. Екатерины первой степени дамы кавалерственной, княгини Наталии Петровны Голицыной, урожденной графини Чернышёвой, скончавшейся в 1837^го декабря 20^го дня в 11 часов пополудни на 98^м году от рождения; родилась января 17 дня 1739^го . Жития ея было 97 лет 11 месяцев и 3 дни. Память ея тезоименитства августа 26^го дня. Сей знак поставил незабвенной матери благодарный и со всем семейством её оплакивающий сын князь Димитрий Владимирович Голицын». Одна из незаурядных женщин России похоронена рядом с супругом. О ней немало сказано в эпитафии на бронзовой надгробной плите с двумя гербами – родовым графов Чернышёвых и князей Голицыных, полученном в результате замужества. Надо полагать, светлейший князь не только установил памятник, но и составил текст. Из-за чего содержанию надписи вроде бы следует всецело доверять. Я имею ввиду указанные время рождения графини и продолжительность её жизни. Однако большинство авторов называют иной год рождения – 1741, как и количество прожитых ею лет – ушла из жизни на 96^м году (Е. Серчевский), дожила до 97 лет (Н.Н. Голицын). Причём, все указывают одни и те же дни и месяцы появления на свет и преставления замечательной женщины. Но выдающийся потомок в первом колене только запутывает вопрос. Московский генерал-губернатор ошибся или в дате рождения, или в продолжительности жизни матери. Хотя возможно виноваты в неразберихе и изготовители надгробия. Они могли перепутать цифры, а заказчики почему-то не обратили на это внимания. Убедиться в том, что сведения не стыкуются легко. Если сложить написанные в эпитафии год рождения Наталии Петровны с периодом её земного бытия, то получится, что она оставила грешную землю в 1836(?!). Разобраться в таких головоломках мне не посчастливилось.

Прожила кавалерственная дама чуть ли не полное столетие и на своём долгом веку оказалась очевидицей и участницей эпохальных событий как в России, так и за рубежом. Ещё в юности столбовая дворянка стала фрейлиной, а впоследствии статс-дамой (старшей дамой) в свите жён императоров Александра I и Николая I. На протяжении нескольких десятилетий без княгини не обходилось ни одно пышное придворное торжество, если она в это время находилась в стране. До последних дней жизни её обожали и побаивались даже члены царской семьи. Российские монархи после коронации считали необходимым засвидетельствовать Н.П. Голицыной своё почтение. Непререкаемым был авторитет княгини среди отечественного истеблишмента. Она являлась строгой хранительницей придворного этикета, аристократических обычаев и традиций. Наталия Петровна олицетворяла и составляла «высший свет» России, а также бомонд ряда западноевропейских стран; блистала в королевских дворах Англии и Франции. Подолгу жила в Лондоне и Берлине. Почти всё её детство и юность прошли среди весёлых и галантных французов.

Н.П. Голицына дочь дипломата действительного тайного советника графа П.Г. Чернышёва. Она была племянницей крупных дипломатов, государственных и военных деятелей, генерал-фельдмаршалов З.Г. и И.Г. Чернышёвых, внучкой ближайшего сподвижника Петра Великого, известного военачальника и правительственного сановника графа Г.П. Чернышёва. Отблеск их славы отражался на ней всю жизнь. Пользовалась она положением и богатством дядей. На склоне лет барыня стала тёткой декабриста
З.Г. Чернышёва. Княгиня получила прекрасное домашнее воспитание и глубокое разностороннее образование. До нюансов знала четыре иностранных языка. Природа одарила её умом, сильным, властным характером, целеустремлённостью. Где бы и в каком бы обществе ни появлялась в молодости и в зрелом возрасте, она покоряла обворожительными манерами, женственностью, обаянием, неотразимой красотой. За эти качества дворянка носила титул «Венера московская». Однако, неумолимое время делало своё дело и украло былое пленительное очарование, изменило облик мадонны. На её верхней губе появилась густая растительность, из-за чего она получила прозвище «усатая княгиня». Н.П. Голицына известна также как «пиковая дама». Под этим именем её обессмертили два гения мировой культуры А.С. Пушкин и вслед за ним П.И. Чайковский. Фабулой повести «Пиковая дама» послужил рассказ С.Ф. Голицына великому поэту о том, как, проиграв в карты крупную сумму, он попросил у богатой родственницы денег для уплаты долга. Престарелая княгиня денег не дала, а поведала ему о тайне трёх выигрышных карт. Поставив на них, С.Ф. Голицын действительно с лихвой отыгрался. Сама Н.П. Голицына до замужества была заядлой картёжницей и во Франции оказалась в аналогичной ситуации – не имела средств для оплаты проигрыша. Будто бы выручил её неравнодушный к ней известный авантюрист и карточный шулер граф Сен-Жермен, раскрыв магическую силу трёх карт. Воспользовавшись советом, она тогда тоже вернула проигранные деньги, но после этого оставила пагубное пристрастие. Знаменитая барыня, естественно, узнала себя в образе старой графини и не гневалась на корифея отечественной литературы. Её славу «пиковой дамы» удвоил почти шестьдесят лет спустя другой титан нашего искусства. П.И. Чайковский написал на сюжет произведения А.С. Пушкина одноимённую оперу, не сходящую со сцены по сей день. Овдовев, Н.П. Голицына сделалась единовластной хозяйкой 16 000 крепостных, колоссального движимого и недвижимого достояния. Одна из её наследственных усадеб располагалась по соседству с Донским монастырём в Нескучном на берегу Москвы-реки. Ближе чем угодье кого-либо из иных представителей этого рода.¹⁸

Невольно бросается в глаза весьма примечательное обстоятельство. Н.П. Голицына первой похоронена в трапезной уже поновлённой Михайловской церкви, а её муж последним в той же трапезной ещё Евфимиевского храма. Трудно объяснить причину почти сорокалетнего интервала в печальных церемониях в данном отсеке церкви. Какими-либо свидетельствами на сей счёт я не располагаю. Но не сомневаюсь, что лишь сама княгиня могла препятствовать траурным ритуалам там до своей кончины. Хотя «пиковая дама» жила и умерла в собственном дворце на Малой Морской улице в Петербурге, она, видимо, желала, чтобы её бренное тело непременно обрело вечный покой в Донском монастыре возле супруга раньше любого из родственников. Даже почившего от ран в 1813 г. холостого сына генерал-лейтенанта Б.В. Голицына мать придала земле в подмосковном имении Большие Вязёмы. После же её погребения в трапезной этот процесс пошёл там естественным чередом.

«Здесь почиет тело девицы грофини Мариамны Александровны Строгоновой, родившейся в С: Петербурге 1822 года мая 4 дня, скончавшеися в Москве 1839 года февраля 24 дня. Да будет воля твоя». Слова эти вырублены на напольной беломраморной плите. Сохранность её приличная, но погиб находившийся в конце текста накладной металлический декор. Дополнением мемориала являлся ныне исчезнувший образ богоматери в чугунной овальной раме, написанный Дурново. Уж не потомком ли строителей храма Евфимия Великого? Девушка из рода Строгановых не состояла в близком родстве с Голицыными, но и неслучайно оказалась в их мавзолее. Жизненные тропы этих фамилий не раз пересекались. Выше я упоминал о дочери «пиковой дамы», ставшей графиней Строгановой, а на её дочери (внучке Н.П. Голицыной) женился родной брат отца М.А. Строгановой. Папаша девицы был влиятельным государственным и военным деятелем. Полмесяца спустя после кончины дочери монарх назначил генерал-адъютанта А.Г. Строганова министром внутренних дел.¹⁹

«Голицына Татьяна Васильевна, рожд. Васильчикова, супруга светлейшего князя Дмитрия Владимировича Голицына, статс-дама и ордена св. Екатерины 2^й степени кавалерственная дама, р. 7 января 1783 (скончалась) 28 января 1841 в половине 1^го часа пополудни на 59 г. Жила 58 лет 20 дней.

Память ея тезоименитства января 12. Сей знак положил незабвенной супруге благодарный со всем семейством, ея оплакивающим, князь Д.В. Голицын».²⁰ Очевидно, данный текст довольно точно воспроизводит надпись на бронзовой доске в полу. Проверить его и полностью опубликовать сейчас нельзя, из-за того что надгробие закрыто. Т.В. Голицына вступила в брак будучи уже статс-дамой, как и её свекровь Н.П. Голицына, которая почему-то недолюбливала невестку. Зато семейный союз со знаменитым военным и государственным деятелем, заключённый ими по велению сердец в зрелом возрасте в 1827 г. был счастливым. Княгиня оказалась нежной, преданной женой, заботливой матерью двух сыновей и двоих дочерей, натурой сострадательной к бедным, обездоленным, сиротам. Она всю жизнь оказывала помощь страждущим, сотрудничала с попечительскими организациями, ещё до замужества являлась вице-председателем петербургского женского патриотического общества. За бескорыстную, полезную для людей деятельность супруга высокопоставленного сановника заслужила царскую награду – орден Екатерины.²¹ Великосветская дама доводилась родной сестрой герою Отечественной войны 1812 г., крупному военному и государственному чиновнику ультрареакционного пошиба И.В. Васильчикову и теткой его сыну заметному публицисту, историку, экономисту, активисту земского движения князю А.И. Васильчикову.

«Голицын, светлейший князь Дмитрий Владимирович, генерал от кавалерии, Московский военный генерал-губернатор р. 29 октября 1771 (скончался) в Париже 27 марта 1844, в понедельник на св. Пасху в 4 часа утра. Жил 72 г. 4 м. 29 д. Служил отечеству 50 л. и был Московским военным генерал-губернатором 24 г. 2 м. 21 д. Сей знак положили вечно-незабвенному родителю благодарные ему и совокупно с сестрами своими оплакивающие его сыновья князья Владимир и Борис Дмитриевичи Голицыны».²² Приходится довольствоваться весьма подробным пересказом эпитафии и на сей раз. Целиком её воспроизвести не представляется возможным, ибо на крупноформатной бронзовой доске в полу установлено изваяние, служившее экспонатом бывшего музея. Под ним оказалось и соседнее надгробие его супруги. Оба памятные знаки с рельефными текстами и родовыми гербами практически одинаковые и лежат над их могилами с западной стороны опорного столба трапезной. Первоначальный облик мемориала запечатлён в архивном документе. Напольные плиты ограждала чугунная решётка. На столбе размещалась отлитая из бронзы позолоченная рама с украшениями, на которой имелся из такого же материала крест с обвившейся змеёй. В ней за стеклом находились две иконы: Христос Спаситель на убрусе и чудотворец Димитрий Ростовский в митре (святой тезоименитый усопшего) с серебряными позолоченными ризами и «камешками», надо полагать, драгоценными или полудрагоценными. Ниже на мраморных досках имелись две надписи из накладных литых серебряных слов, возможно, на религиозные сюжеты или такого же содержания, как и на бронзовых плитах. Перед образами висели две медные посеребрённые лампады. Под рамой располагался бронзовый позолоченный фамильный герб с двумя щитами и декором по периметру.²³ Так оформили место последнего упокоения мужественного защитника России, героя Отечественной войны 1812 г., члена Государственного совета, умелого, энергичного администратора, примерного семьянина.

Д.В. Голицын родился в чудесном подмосковном имении Чернышёвых Яропольце близ Волоколамска. Богатые и просвещённые отец с матерью не жалели средств на воспитание и образование своих детей сперва в домашних условиях, а когда подросли за границей. Военные знания будущий генерал от кавалерии блестяще усвоил в академии французского города Страсбурга. Это учебное заведение пользовалось в Старом свете репутацией лучшего центра подготовки армейских и научных кадров. По окончании вуза он со своим семейством путешествовал по континенту, много занимался самообразованием, расширяя кругозор. Князь прекрасно знал историю, достопримечательности, уклад жизни населения Франции, которая фактически стала для него второй родиной. Язык этой страны был языком повседневного общения в кругу аристократа. Своим национальным русским он овладел, да и то не слишком хорошо, из-за должностной необходимости будучи московским генерал-губернатором. И земной путь знатного господина после операции пресёкся в Париже. Однако, в его жилах текла русская кровь, а в груди билось сердце гражданина России. Правда, как ни прискорбно, основная масса соотечественников от плебея до гранда проявляют себя патриотами только в моменты тяжёлых потрясений родины. Истинными сынами Отчизны, в критическую для неё годину, оказались братья Голицыны. Старший из них за Отечество отдал собственную жизнь. Причём, по капризной прихоти судьбы их наилучшие человеческие качества, задатки военачальников в полной мере раскрылись в 1812 г. в войне с Францией. Ранее непобедимая двунадесятая армада под предводительством Наполеона напала на Российскую империю с целью её расчленения и порабощения. Чужестранцам не удалось тогда осуществить коварные замыслы открытой военной интервенцией. Русские богатыри вкупе с жителями иных национальностей страны накостыляли по шее и с позором вышвырнули врагов из пределов государства, а в ходе заграничных рейдов добили их в собственных постелях. Весомая личная заслуга в разгроме непрошенных гостей Дмитрия Владимировича Голицына. Постигать азы военного искусства непосредственно на поле брани он приступил по собственной инициативе под стягами легендарного русского полководца А.В. Суворова. Ротмистр под командованием генерал-аншефа в 1794 г. храбро штурмовал Прагу (пригород Варшавы) – оплот смутьянов западнославянской популяции. Его звания и должности повышались вместе с возрастом и опытом, которого набирался от одной военной кампании к другой. Да и непосредственным начальником князя потом стал генерал-фельдмаршал М.И. Кутузов. Вот наиболее яркие баталии с Францией с его участием. Это сражения 1806-1807 гг., Отечественная война 1812 г. - отличился в Бородинском ристалище (в чине генерал-лейтенанта командовал Кирасирским корпусом), в боях при Тарутине, Красном; заграничные походы 1813-1814 гг. Всюду он неустрашимо разил врагов, отчаянно дрался за достоинство и свободу России. В сечах выявились его умение мыслить стратегически, сохранять самообладание, находить выход из любых критических обстоятельств. Разумеется пригодились прекрасные теоретические познания. Д.В. Голицын отличился не только на поле брани. Пожалуй своего рода гражданским подвигом явилась его беспорочная служба с 1820 по 1844 гг. в должности московского генерал-губернатора. Сановник энергично восстанавливал из пепла и руин белокаменную после пожара и разбоя варваров в 1812 г. Он продолжил дело своего предшественника на высоком посту генерала от кавалерии А.П. Тормасова, также погребённого в Донском монастыре. Во время его нахождения во главе града на семи холмах сформировался новый неповторимый облик древней столицы. За эти десятилетия изменилась планировка Москвы, появились благоустроенные площади и улицы, бульвары и сады, построены тысячи жилых домов и необходимые населению общественные сооружения. Ими жители гордятся и поныне. Это Большой и Малый театры, Триумфальная арка, Первая градская, глазная, детская больницы. Будучи заглавным лицом Московской губернии Д.В. Голицын не мог оставаться безучастным ни к одному крупному мероприятию, проистекавшему на подведомственной ему территории. Непременно это касается и претворения амбициозных замыслов самодержцев по возведению храма Христа Спасителя. Причём, именно на его плечи легли самые скандальные, неблагодарные оба этапа по осуществлению намерений монархов увековечить себя. Озвученная Александром I первая попытка создать церковь-памятник по идее полуобрусевшего шведа А.Л. Витберга начала реализовываться ещё при А.П. Тормасове. Но драматические коллизии с развитием строительного процесса и его бесславным концом достались следующему генерал-губернатору. На склоне Воробьёвых гор за десятилетие зарыли в землю огромную сумму. И около 300000 руб. пополнили финансовые резервы некоторых лиц, ответственных за сооружение мемориала. Николай I прикрыл зачатое братом дело, найдя подходящее объяснение. Но спустя десять лет он пересмотрел свой вердикт и реанимировал идею возведения храма-памятника в Москве и при всё том же генерал-губернаторе. Однако в данном случае уж точно следует усматривать желание обессмертить в первую очередь себя, а не павших в Отечественной войне 1812 г. и саму славную викторию или иные судьбоносные для Руси баталии. Порфироносец вознамерился в зрительных образах воплотить вымученную им и его приспешниками теорию православия, самодержавия и народности. Для этих целей подошёл опус не полностью обрусевшего германца придворного зодчего К.А. Тона. Никаких конкурсов на наиболее приемлемый проект проводить уже не понадобилось. Император не только инициировал повторную попытку строительства церкви-мемориала, но и обеспечил субсидирование своей затеи из государственного кармана. Работы продолжались около полувека и в основном за счёт казны. Частные вспомоществования имели второстепенное значение. Все разглагольствования разного ассортимента трубадуров о всенародных взносах на осуществление царской задумки обыкновенный обман. Российские мужики нуждались в хлебе, хате, хлеве, а отнюдь не в храме. Более того против возведения гиганта в предложенном варианте открыто резко возражало немало людей, имевших художественный вкус. Их не устраивало в частности излишне перенасыщенное скульптурное убранство характерное больше для католичества нежели для православия. Как раз по такому мотиву митрополит Филарет отказался окроплять Триумфальную арку. Если бы здравствовал принципиальный московский владыка в момент окончания не свойственной православным традициям отделке храма, то он, без сомнения, не решился бы его освящать. Место для соборной церкви у бывших Чертольских ворот Белого города определено явно не указующим перстом всевышнего, а, очевидно, по прихоти лично монарха. С одной стороны это градостроительная диверсия - пощёчина седому Кремлю. С другой там с XIV в. действовал Алексеевский монастырь, заложенный московским митрополитом преподобным Алексием. Насельницы обители не захотели добровольно покидать насиженный уголок Москвы и перебираться к чёрту на кулички. Они, хочется верить, также были убеждены в греховности намерения погубить и постройки монастыря, и останки покоившихся в нём персон. Но, чтобы реализовать задуманное, христолюбивые отцы страны и белокаменной настояли на удалении строптивых стариц. Правда, они не приказывали стрелять по женщинам ни из танков, ни с вертолётов. Их по возможности нежненько дюжие молодцы брали за ножки и ручки и оттаскивали куда следует.

Д.В. Голицын был активным общественным деятелем. Вельможа не формальности ради участвовал и помогал в работе многочисленным благотворительным, научным, просветительским организациям. Князь значился военным писателем. Естественно, за бескорыстное служение Отчизне, личное мужество, талант военачальника и администратора, кипучую энергию и трудолюбие, справедливое отношение к подчинённым, преданность правившей династии Дмитрий Владимирович имел всевозможные награды, звания, царские милости. Трудно даже сказать каких правительственных знаков отличия не носил подлинный рыцарь без страха и упрёка. Причём, самой первой награды – Георгиевского креста его удостоили по представлению А.В. Суворова за отвагу, умелые действия уже при боевом крещении в 1794 г. под Варшавой. Он являлся кавалером всех российских орденов: Андрея Первозванного с алмазами, Александра Невского с алмазами, Георгия 3 и 4 степеней, Владимира 1 степени, Анны 1 степени, Иоанна Иерусалимского; обладателем двух серебряных медалей в память 1812 г. и взятия Парижа, знака за сорок лет безупречной службы Отечеству, почётного оружия – золотой шпаги с алмазами и надписью «За храбрость»; получил украшенный алмазами портрет Николая I, при особе которого состоял с 1831 г. и хотя не был генерал-адъютантом, носил на эполетах шифр его императорского величества, а с 1841 г. титул светлости с правом наследования потомками. К перечисленному надо приплюсовать награды Австрии, Баварии, Персии, Пруссии. Аристократ всегда оставался хлебосольным русским барином, жил на широкую ногу. После кончины престарелой матери Н.П. Голицыной к нему перешло огромное семейное достояние. Основные владения Д.В. Голицына находились в Орловской губернии, где он впервые ввёл в практику дотоле неведомые крестьянам прививки от коровьей оспы. Мужчина от природы одарённый глубоким умом, импозантный, с изысканными манерами, высокоэрудированный, добродушный, фантастически богатый, много повидавший и испытавший храбрый ратник, обладатель разнообразных наград и регалий, близкий к царю пользовался устойчивым авторитетом среди различных слоёв российского общества. Особенно благоволили к нему обладательницы противоположного пола из большого света. Каждая из них считала за честь усладить его чем-либо, дарованным всевышним только им. Здесь и очаровательные улыбки, и глубокие вздохи, и томные взгляды. Да и сам князь никогда не чурался дамского общества. Человек вообще всегда тяготеет к доскональной разгадке тайн, которыми творец наделил женщин и обошёл худшую половину обитателей планеты. Возможно, этим объясняется явно припозднившийся брак Д.В. Голицына с Т.В. Васильчиковой в 1827 г. Но он и в таком возрасте проявил себя полноценным мужем, дав жизнь четверым детям.²⁴

«Под сим камнем покоится прах князя Алексея Григорьевича Щербатова. Родился в Москве 23 февраля 1776 года. Скончался в Москве 15 декабря 1848 года». Такова лапидарная надпись из бронзовых букв на беломраморной напольной плите с восьмиконечным крестом в юго-восточном углу трапезной. Под этим скромным памятником погребён славный великоросс, храбрейший витязь, герой Отечественной войны 1812 г. и заграничных походов, крупный военачальник, государственный и общественный деятель России. Замечательное первоначальное воспитание и обучение, как и полагалось в семьях аристократов, князь получил в доме отца. Гувернёром у юного барина состоял француз страстный поборник идей Ж.Ж. Руссо. По традиции тех времён пятилетнего мальчика записали в армию. Генерал-адъютант, генерал от инфантерии А.Г. Щербатов участник сражений с Францией 1806-1807 гг., с Турцией 1809-1811 гг. Отечественную войну 1812 г. начал командиром дивизии в третьей Западной армии А.П. Тормасова. Особенно успешно действовал во время заграничных походов русской армии 1813-1814 гг. – отличился в 1813 г. в бою под Левенбергом, где пленил три тысячи человек с шестнадцатью орудиями. С доблестными российскими воинами генерал гордо вступил в логово галлов в поверженный Париж. Когда вечно неблагодарные русским поляки в 1830-1831 гг. устроили шабаш, верноподданные императорской короны в очередной раз нашлёпали бузотёрам по мягкому месту. А.Г. Щербатов, командуя частью гвардейского корпуса, нанёс смутьянам под Остроленком поражение, предрешившее исход авантюры, а потом штурмовал Варшаву. Всего в послужном списке бравого солдата значится тридцать три сражения. На долгом и трудном ратном и жизненном пути кадрового офицера случались всякие невзгоды. Да и лёгких дорог у защитников Отечества не бывает. Первая же боевая стычка в 1806 г. едва не завершилась плачевно для не нюхавшего пороха генерала и вверенного ему полка из-за его неопытности. Но в самый критический момент схватки молодой командир проявил неустрашимость и личным примером увлёк за собой подчинённых. Враг был разгромлен. Этот малоприятный инцидент к счастью остался единственным в военной карьере князя. Множество пленных и трофеев захватил в боях генерал со своими соратниками. Но однажды ему пришлось хотя и кратковременно побывать в неволе у супостата. Начинающему полководцу в той же кампании против французов поручили весьма рискованную операцию. Морским путём его с отрядом воинов отправили на подмогу осаждённому с суши Данцигу. Однако гарнизон города-порта во главе с А.Г. Щербатовым, насчитывавший восемь тысяч штыков, не смог долго противостоять пятидесятитысячной вражеской группировке, расстреливавшей оборонявшихся из пушек. Защитникам крепости пришлось капитулировать. Тем не менее в этом эпизоде не имелось вины никого из наших ратников и их предводителя. Неприятель отпустил на свободу всех воинов, но с условием в течение одного года не сражаться с французами. А.Г. Щербатов же посчитал для себя такой ультиматум унизительным и предпочёл плен. Гордого, непреклонного русского узника принял Наполеон и после аудиенции отпустил на волю без каких-либо условий. В последующих баталиях ещё больше закалился его характер, накопился богатый опыт, ярко засверкали недюжинные способности полководца.

Немало трагических событий происходило и в личной жизни Алексея Григорьевича Щербатова. От смертельных ран, полученных в битве под Аустерлицем в 1805г., скончался любимый старший брат Владимир. Первую супругу он потерял через несколько месяцев после свадьбы. Женился князь в тридцатидвухлетнем возрасте. Избранница его сердца сестра поэта П.А. Вяземского Екатерина Андреевна Вяземская последовала за ним к театру военных действий, но вскоре занемогла и преставилась. Вслед за ней почти одновременно покинули грешный мир оба родителя военачальника. Для душевно надломленного А.Г. Щербатова жизнь показалась совершенно бессмысленной. Он тяготился ею и стал искать собственную смерть в кровопролитных ристалищах. Генерал записался в действующую Дунайскую армию, где всегда оказывался в самом горниле баталий с турками. Он сознательно ежесекундно рисковал собой и находил упоение в ожесточённых схватках с противником. Однако судьба пощадила безрассудно отчаянного храбреца. Лишь однажды его тяжело ранило в грудь, но едва поправившись, вновь ринулся крушить супостатов. Постепенно затянулись психологические травмы и генерал вновь обрёл веру в окружающий мир. Семейное счастье к А.Г. Щербатову пришло в сорок один год и продолжалось до смертного одра. Верной спутницей князя, заботливой, нежной матерью их детей стала племянница его друга и сподвижника Д.В. Голицына юная С.С. Апраксина. Беспорочно прослужив сорок пять лет в армии, генерал от инфантерии в 1835 г. вышел в отставку и предался семейной идиллии. Правда заслуженный покой оказался кратким. Уже в 1839 г. князь был назначен членом Государственного совета, а в следующем – возглавил комитет о раненых. Когда же в 1843 г. уехал лечиться за границу занедуживший московский генерал-губернатор Д.В. Голицын, самодержец доверил исполнять его функции А.Г. Щербатову. В 1844 г. он официально стал московским генерал-губернатором. Под началом нового шефа Москва и огромная губерния находились всего пять лет. На хлопотливой, ответственной должности князь проявил себя неутомимым тружеником, блестящим, энергичным организатором, бескорыстным, сердобольным человеком. Генерал-губернатор в 1846 г. подал Николаю I записку с предложением отметить круглую дату города сорока сороков. Получив одобрение свыше, в начале 1847 г. в Москве по случаю её семисотлетия звонили колокола, в церквах состоялись праздничные богослужения. Безусловно все московские генерал-губернаторы, начиная с графа А.П. Тормасова, в силу занимаемой должности, обязательно неусыпно контролировали процесс сооружения храма Христа Спасителя. Поэтому естественно, что царь назначил А.Г. Щербатова председателем комитета по его строительству. По-моему главной заботой городских чиновников было следить, чтобы меньше разворовывали средства, отпускавшиеся из казны на эти цели. Хорошо красть умели и тогда, хотя это ремесло переросло в виртуозное искусство в дни правления Россией «демократов». А.Г. Щербатов содействовал распространению науки и просвещения в прежней столице. Являлся попечителем Московской практической академии и иных учебно-воспитательных учреждений. Помогал бедным, сиротам, калекам. На этой стезе его союзницей постоянно выступала жена, которая нередко была зачинательницей различных благородных акций. Генерал-губернатор добился реального результата в охране детского труда. По его настоянию император в 1845 г. запретил использовать на фабриках в ночные смены рабочих моложе двенадцати лет. А.Г. Щербатова можно считать родоначальником экологической службы в Москве. Он первым с целью сохранения чистоты воды в реках города, особенно Москвы и Яузы, распорядился переписать промышленные предприятия, размещавшиеся в прибрежных полосах, чтобы учитывать и ограничивать сброс в них загрязняющих отходов. Само собой разумеется, что человек, не щадя живота своего, боровшийся за честь и процветание страны, трудившийся на благо её подданных, был обласкан самодержцами. Он занимал различные руководящие должности и имел высокие правительственные награды. А.Г. Щербатов по праву носил все ордена России: Андрея Первозванного, Александра Невского с алмазами, Георгия 2, 3, 4 степеней, Владимира 1 и 2 степеней, Анны 1 степени с алмазами, Иоанна Иерусалимского, а также обладал шпагой с алмазами и надписью «За храбрость». Боевые ранения, контузия, болезни, вызванные чрезмерными нагрузками подточили здоровье князя. Окружённый ореолом славы, всеобщего почитания в 1848 г. он добровольно покинул пост генерал-губернатора. Вскоре силы совсем оставили героя Отечественной войны и он в том же году распрощался с земной юдолью. Погребён князь недалеко от соратника, родственника, предшественника по должности московского генерал-губернатора Д.В. Голицына. Провожали его в последний путь опечаленные родственники, высокопоставленные сановники, депутация от разных сословий жителей города. А.Г. Щербатов оказался третьим по счёту руководителем Московской губернии, поочерёдно захороненным в Донском монастыре. Впоследствии с памятью об этой светлой личности стало происходить не всё ладное. Возможно, потому, что надгробие настолько простое и неприметное, составители трёхтомного издания «Московский некрополь» не зафиксировали московского генерал-губернатора и его жену. Такое недоразумение можно объяснить досадной рассеянностью авторов. Конечно, почтение потомками почивших предков должно определяться не броскостью и роскошеством их мемориалов, а содеянными ими полезными деяниями во имя державы. Поэтому достойное место среди знаменитых граждан России всегда будет занимать чета Щербатовых. Но к стыду живущих мы платим им чёрной неблагодарностью. За местом упокоения этих уважаемых людей отсутствует элементарный присмотр, не говоря уже о заботе. Немало бронзовых букв и декоративных элементов с плит супругов содрано, расхищено. И никому нет дела до восстановления утрат. Вот такова наша благодарность заслуженным, бескорыстным предтечам.

Ненамного лучше состояние памятника на могиле родного брата генерал-губернатора, находящейся на кладбище у алтарного выступа Михайловской церкви. Так совпало, что генерал-майор Николай Григорьевич Щербатов сошёл к берегам Коцита в один год и месяц со своим братом погодком. При жизни он пребывал как бы за спиной более именитого старшего родича. Но они вместе с открытым забралом дубасили неприятелей России в первой трети XIX в., в том числе в Отечественной войне 1812 г. и заграничных походах 1813-1814 гг. Бюст военачальника в профиль в натуральную величину вырублен на мраморной стеле с одной стороны, а с противоположной – аллегорическая символика смерти с остатками полихромной раскраски. Сохранность художественного произведения далека от нормальной.²⁵

«Князь Николай Яковлевич Голицын, родился 5 сентября 1788 скончался 18 января 1850». Таков очень краткий текст на надмогильной плите из чёрного мрамора в северо-восточном углу пола трапезной. Частично утраченные накладные буквы, цифры, восьмиконечный крест и четыре розетки выполнены из бронзы. Н.Я. Голицын – генерал-лейтенант. Военную карьеру начал в 1805 г. юнкером в лейб-гвардии конном полку, в 1808 г. произведён в поручики, в 1813 г. – в штабс-ротмистры, позже в том же году в ротмистры, в 1825 г. – в генерал-майоры, а при отставке в 1836 г. – в генерал-лейтенанты. Участник русско-французских войн в 1805-1807 гг. – баталии под Аустерлицем, Фридландом; Отечественной войны 1812 г. – сражения под Бородином, Тарутином, Малоярославцем, Красным; заграничных походов русской армии 1813-1814 гг. – бои под Бауценом, Люцином и иных местах. С ратниками вступил в поверженный Париж. В польскую кампанию 1830-1831 гг. штурмом брал мятежную Варшаву. Князь в схватках с недругом всегда находился в наиболее опасных точках, лично демонстрировал пример отваги и искусно направлял действия подчинённых. Мужественный русич несколько раз был ранен. За ратные заслуги перед Отчизной Н.Я. Голицын стал кавалером орденов Георгия 4 степени, Владимира 2 степени, Анны 1 степени; трёх серебряных медалей – в память войны 1812 г., за взятие Парижа и Варшавы; имел золотую шпагу с надписью «За храбрость». Князь в 1829 г. женился на пятероюродной сестре В.Д. Голицыной. У них родился один сын.²⁶

Рядом с южной стороны идентичный и с аналогичными потерями памятник над захоронением жены Н.Я. Голицына и тоже с минимальной информацией. «Княгиня Вера Дмитриевна Голицына; родилась 5 июля 1807 года, скончалась 7 апреля 1850 года». Она ушла в мир иной вслед за супругом спустя два с половиной месяца. Но не по воле всевышнего, а по звериному умыслу ублюдка. Причём, тогда вроде бы ничто не предвещало беды. Незадолго до трагедии 24 февраля состоялась свадьба её единственного сына. Насильственная гибель вдовы генерал-лейтенанта взбудоражила и Москву, и всю Россию именно потому, что это был не слепой жребий судьбы, а осознанный выбор её близкого знакомого. Весть о редком в ту пору таком кровавом злодеянии молниеносно разнеслась по стране и породила шок у обывателей и одновременно создала им питательную среду для нелепых домыслов. Они долго судачили о диком эпизоде. По истечении же некоторого времени, как и положено, все прочно забыли о нём. Княжна доводилась будущему мужу сестрой в пятом звене. Отец её статский советник князь Дмитрий Васильевич Голицын. В тринадцать лет она осиротела и воспитывалась в апартаментах дальней родственницы Н.П. Голицыной («пиковой дамы»). Думается, по этой причине в мавзолее, устроенном опекуншей, погребены В.Д. Голицына, её супруг, сын и внук. Суровая старушка держала в ежовых рукавицах всех домочадцев, а девушке прививала пуританские принципы поведения до вступления в брак в 1829 г. Правда, сколько лет ей стукнуло тогда определить затруднительно. Ибо в литературе фигурирует ещё одна дата её рождения – 1801 г. Причём она вроде бы сама сознательно запутывала вопрос о времени своего появления на свет. Знатная девица по традиции того столетия занималась благотворительностью. Став семейной дамой интенсифицировала усилия на пользу убогих, несчастных, нуждающихся. Вместе с другими богатыми меценатами работала безвозмездно в богоугодных организациях. Эта сфера публичной деятельности и свела Веру Дмитриевну с её будущим убийцей Николаем Семёновичем Зыковым. Он был любознательным, хорошо образованным, с утончёнными манерами и броской внешностью молодым денди из благополучной дворянской семьи. Н.С. Зыков в 1841 г. окончил Институт корпуса путей сообщения. После чего непродолжительный срок работал в ведомствах московских гражданского губернатора и военного генерал-губернатора. За малый трудовой стаж заслужил лишь ранг коллежского регистратора. По табели о рангах самый низший четырнадцатого класса. Канцелярский чиновник тяготел к гуманитарным дисциплинам, активно посещал научно-просветительские и благотворительные учреждения. В частности вступил в Московское благотворительное общество и попечительный комитет императорского Человеколюбивого общества. Там-то и состоялась его встреча с В.Д. Голицыной, переросшая в дружеские отношения. Между ними завязалась переписка. К несчастью, у находившегося в начале самостоятельного жизненного пути представителя бюрократической элиты, от рождения обделённого здоровьем, стали прогрессировать серьёзные болезни. Чтобы не оказаться обузой для пожилой матери и родственников, Н.С. Зыков решил уйти в Донской монастырь. После двухлетних колебаний настоятель Феофан Александров согласился в 1848 г. принять просителя в обитель с трёхлетним искусом. Послушник же в испытательный период не выказывал должного прилежания для отшельнического бытия. Часто отпрашивался из монастыря под различными предлогами, подчас отлучался и без разрешения, порой не возвращался в покои на ночь. Числившись в обители, Н.С. Зыков продолжал постоянно контактировать с благотворительно-просветительскими организациями и поддерживал тесные связи с княгиней. Более того с годами их отношения укреплялись. Послушник стал почти своим человеком в доме В.Д. Голицыной особенно после кончины мужа. Он помогал с почестями похоронить новопреставленного. В груди кандидата в иноки вспыхнул костёр страстей. Послушник открыто воспылал любовью к ещё сохранявшей красоту и обаяние далеко не юной хрупкой особе. Поговаривали будто поклонник, дабы чаще видеть даму своего сердца, специально устроился продавцом свечей в Михайловскую церковь. Там повседневно совершалась вторая ранняя обедня и туда она регулярно наведывалась на могилу супруга. Пассия не отвечала взаимностью на домогательства ухажёра, хотя нередко встречалась с ним даже наедине в его келье. Что по учению отцов церкви считается непристойным. Они и очно беседовали, и вели оживлённую переписку. Обычно под рукой у денежных кандидатов в монахи, не говоря уже о именитых чернецах, находились неимущие служители обителей, а также нанятые на стороне или подневольные им люди. Поручения нашего героя выполняли дежурившие у него крепостные родительницы и вольнонаёмные ординарцы. Один из них мещанин Варламов чуть ли не ежедневно носил послания полудуховного лица овдовевшей барыне. О взаимоотношениях неоперившегося молодца и столбовой дворянки по первопрестольной поползли грязные, невероятные сплетни. У мещан появился повод вдосталь посмаковать и позубоскалить об этом. Даже прошёл слушок о причастности послушника к довольно ранней смерти мужа княгини. Только сам Н.С. Зыков осознавал, что у него никогда не получится естественных гармоничных связей с женщиной. Он невыносимо терзался из-за импотенции, понимая, что слабый пол тем более не устроит отсутствие необходимых всему живому плотских услад и что невозможен у них семейный альянс. Да ещё за систематические нарушения иноческого распорядка и крайне неприятного инцидента вне пределов обители хилого, страдавшего припадками послушника 23 марта отчислили из Донского монастыря. Душевная опустошённость, неурядицы подтолкнули его к ужасающему решению – погубить предмет своего поклонения. Если она не может принадлежать ему, то не должна достаться никому. Н.С. Зыков 7 апреля заманил княгиню в гости в дом матери с её помощью. Когда В.Д. Голицына собралась уходить, он на глазах обезумевшей родительницы одним ударом заранее припасённого кинжала убил несчастную. Действовал злоумышленник как заправский киллер – глубоко вонзил оружие в шею беззащитной жертвы и перерезал ей горло.

Это первое громкое преступление сексуального маньяка, вызвавшее широкий резонанс в российском обществе и правительственных сферах. Суд приговорил изверга к двадцати годам каторжных работ в сибирских рудниках.

Происшедшее рикошетом ударило по архимандриту Донского монастыря. Отменно профессионально подготовленного, успешно управлявшего восемнадцать лет обителью, музыкально одарённого Феофана из-за чего-то не жаловал московский митрополит Филарет. Владыка воспользовался из ряда вон выходящим событием и добился перевода руководителя монастыря из Москвы в захолустное малороссийское местечко Нежин в Благовещенскую обитель, а оттуда вскоре его отослали в калязинский Троицкий монастырь. Там двадцать восьмой настоятель Донской обители преставился в 1852 г.²⁷

Алексей Александрович Щербатов родился 11 октября 1863 г., преставился 24 января 1865 г. и Александр Александрович Щербатов родился 23 марта, а скончался 9 декабря того же 1868 г, князья. Памятники младенцам в форме беломраморных настенных досок укреплены в юго-восточном углу трапезной, поблизости от горизонтальных плит над захоронениями их деда с бабушкой – Алексея Григорьевича и Софьи Степановны Щербатовых. Мемориал братьям был закрыт экспонатом бывшего музея. Сами дети за ничтожным сроком отведённого им свыше времени пребывания на земле не могли оставить потомкам о себе никаких следов. Зато уже дана краткая биографическая справка о московском генерал-губернаторе, а про С.С. Щербатову маленький очерк ещё впереди. Отец же мальчиков Александр Алексеевич Щербатов, плоть которого упокоена под спудом на монастырском кладбище близ входа в церковь архистратига Михаила, прослыл одним из самых добропорядочных общественных деятелей древней столицы. Выпускник Московского университета оказался первым выборным городским головой Москвы и пробыл на высшей должности общественного управления два срока с 1863 по 1869 гг. Как раз в этот период родились и умерли оба его ребёнка. Тем не менее личные трагедии не повлияли на неустанную, энергичную заботу мужественного человека о населении и городе. Аристократ не гнушался никакой черновой работы по улучшению функционирования сложнейшего механизма муниципального хозяйства первопрестольной. Здесь и жилищное строительство, и открытие начальных и средних учебных заведений для девочек и мальчиков и лечебных учреждений для взрослых и детей, и деятельность коммунальных служб: водоснабжение, освещение магистралей, прокладка дорог. Он выработал методику сбалансирования городского бюджета и упорядочил расположение боен в наиболее подходящих пунктах. А.А. Щербатов открывал богадельни и приюты для калек и бездомных. Попечительство о необеспеченных и нуждавшихся в защите и поддержке являлись отличительной чертой характера дворянина, унаследованной от родителей. Причём, кумир современников вместе с матерью принимал живейшее участие в различных благотворительных начинаниях.²⁸

«Голицына Ольга Алексеевна, княгиня, родилась 4 апреля 1824, скончалась 30 декабря 1879».²⁹ Её памятник совсем недавно был закрыт экспонатом бывшего музея. Выглядит он в форме вертикальной беломраморной доски в восточной стене трапезной по-соседству с надгробиями родителей и племянников. Из-за такого обстоятельства факт погребения столбовой дворянки в церкви архангела Михаила пришлось устанавливать по печатному изданию. О.А. Голицына приходилась дочерью А.Г. и С.С. Щербатовым. Княжна в 1847 г. сочеталась браком со своим дальним родственником отставным ротмистром Сергеем Фёдоровичем Голицыным. Её бабка по материнской линии являлась дочерью В.Б. и Н.П. Голицыных и супругой С.С. Апраксина. Правда судьба злодейка распорядилась так, что семейная жизнь этой пары оказалась весьма краткосрочной. С.Ф. Голицын нечаянно застрелился на охоте осенью 1849 г. и захоронен в Москве, но не в Михайловском храме. По роковому стечению обстоятельств трагедия произошла в орловском имении В.В. Апраксина – родственника жены. И О.А. Голицыной выпал удел больше половины жизни провести вдовой. Да и замуж она вышла уже в зрелом возрасте.³⁰

«Под сим камнем покоится прах княгини Софии Степановны Щербатовой, рожденной Апраксиной. Родилась в Москве 12 ноября 1797 года, скончалась в Москве 3 февраля 1883 года». Памятник её находится с левой стороны от надгробия мужа А.Г. Щербатова. Он точно такой же скромный, как и у московского генерал-губернатора. Одинаковое на них и изречение евангелиста Иоанна. Обе беломраморные напольные доски, окантованные каймой из серого мрамора, пребывают в схожем безобразном состоянии – значительное количество накладных бронзовых элементов отсутствует. Сведения о княгине заодно с супругом тоже забыли поместить в «Московском некрополе». Хотя С.С. Щербатова одна из самых замечательных славянок. На своём долгом веку (пережила мужа, дочь, двух внуков, погребённых около неё) она сделала для различных сословий горожан столько полезных дел сколько мало кому удавалось. Коренная москвичка, внучка В.Б. и Н.П. Голицыных, дочь С.С. и Е.В. Апраксиных графиня в двадцать лет в 1817 г. стала женой боевого генерала вдовца А.Г. Щербатова, которому тогда чуть-чуть перевалило за сорок. Это дало повод части пушкинистов видеть в ней одного из прототипов Татьяны Лариной в «Евгении Онегине». Образ молодой знатной персоны запечатлел одарённый художник О.А. Кипренский. Кисть мастера вывела завораживающий красотой, одухотворённостью, интеллектом портрет барыни. Но Софья Степановна Щербатова снискала преклонение современников не внешней привлекательностью, не местом в родословной таблице российского дворянства, а неустанной не прекращавшейся до смерти заботой, состраданием к немощным, обездоленным. Даже после кончины продолжилось её милосердие, ибо по завещанию княгини душеприказчики в родовом гнезде Щербатовых на Садово-Кудринской улице открыли Софиевскую детскую больницу, ныне называющуюся Филатовской. Щедрость сердца сподвигла госпожу на утешение, оказание помощи страждущим ещё в годы девичества. Впоследствии эта тяга переросла в каждодневную потребность. Ей обязаны становлением и успешной работой Московское дамское попечительство о бедных, Комиссаровское техническое училище, приюты для беспризорных детей и бездомного люда, богадельни для калек и стариков, лечебницы. Она добилась систематизации и координации благотворительной деятельности в городе, которое ранее проходило стихийно, неупорядоченно. Вслед за ней альтруизмом занялись многие состоятельные москвичи, преимущественно женщины. Её соратником, в частности, оказался погребённый в Донском монастыре купец Платон Васильевич Голубков, пожертвовавший огромные суммы на развитие издательского дела, образования, научных изысканий в городе, на восстановление зданий Московского университета и его коллекций после пожара 1812 г. Вполне объяснимо, что занимались благотворительностью лишь лица, имевшие материальный достаток и желавшие поделиться своими богатствами с неимущими. Зажиточные и очень обеспеченные жители только по велению собственной души помогали обездоленным, обременённым недугами, испытывавшим горькие превратности судьбы. Причём, вся их работа была на общественных началах и вполне прозрачной для общественности и властей города – велась строгая отчётность о полученных приношениях и потраченных средствах. В таких обстоятельствах не имелось возможности нечистоплотным рукам обворовывать и приносивших дары, и нуждавшихся в поддержке. Конечно, к довольно массовому движению примазывались субъекты, которым нравилось идти в ногу с модой, хотелось похвалы, рекламы, повышения в сословном статусе. Среди знакомых С.С. Щербатовой подвизался и кровавый злодей Н.С. Зыков. Уже тогда наиболее проницательные благодетели думали о чистоте своих рядов. Так, покоящийся с северной стороны Михайловской церкви, один из оригинальнейших умов России XIX в., он же крупнейший меценат Владимир Фёдорович Одоевский категорически отверг предложение принять правительственную награду за бескорыстные поступки. Князь объяснил отказ тем, что найдётся немало людей, которые начнут делать пожертвования ради корысти в форме получения государственных регалий, а не по приказу сердца. Безусловно сами благодетели имели огромные прибыли. С.С. Щербатова состояла статс-дамой, её семейство владело значительными земельными угодьями, поместьями, целой армией крепостных и зависимых крестьян. Аристократка жила в довольстве и неге. Тем удивительней бессребреническое служение княгини людям низших сословий и даже опустившимся на дно элементам. Она не экономила на подготовку к взрослой жизни собственных детей. От природы умная, энергичная, великолепно образованная дворянка отлично понимала, что затраты на это не уйдут в песок. Создав крепкую семью, С.С. Щербатова вместе с супругом превратила фамильный дворец на Садовом кольце в очаг и для высшей знати, и для творческой элиты, и для сострадавших ближним доброхотов. Центром притяжения особняка, представлявшего изобильную чащу, неизменно являлась щедрая, общительная, эрудированная хозяйка. Христианское милосердие к падшим и убогим вознаградились силами небесными, даровавшими ей отменное здоровье, ясный ум, самообладание едва ли не до последнего вздоха. Наследники же оказались в долгу перед княгиней. Состояние мемориала Щербатовых в усыпальнице Голицыных – позор живущим. Часто оказывается так, что сколько ни делай народу добра в итоге чёрная неблагодарность, всё равно уготовано забвение. Небрежность проявляют и авторы, пишущие о С.С. Щербатовой, неверно указывая даты её жизни. К примеру, на репродукции портрета княгини, выполненного О.А. Кипренским неправильно приведены годы рождения и преставления.³¹

«Князь Николай Александрович Голицын. Род. 4 авг. 1851 г. сконч. 5 дек. 1910 г.». Такая эпитафия выложена из металлических букв на прямоугольной напольной плите из красного гранита. Дополнением непритязательного памятника служит вырезанный в восточной части крест крупного размера. Надгробие находится у северной стены трапезной неподалёку от могил Н.Я. и В.Д. Голицыных. Князь приходился им внуком и являлся сыном их наследника.³²

«Князь Александр Николаевич Голицын. Род. 11 апр. 1830 г. сконч. 18 февр. 1911 г.». Данная надпись составляет элемент памятника весьма схожего с предыдущим. Случайным совпадением это не могло оказаться. Так как на сей раз имеем дело с захоронениями отца и сына. Причём, старший пережил младшего менее чем на два с половиной месяца. По-видимому, оба надгробия изготовили одновременно одни и те же специалисты. А.Н. Голицын завершил список погребённых в фамильной усыпальнице в целом и в трапезной в частности. Он был единственным ребёнком Н.Я. и В.Д. Голицыных. На его долю выпало немало личных напастей – раннее преставление отца, ужасная кончина матери, преждевременная смерть старшего сына, покоящихся по близости от него. Всего у аристократа с женой народилось двое сыновей и одна дочь. Узами Гименея князь связал себя 24 февраля 1850 г. с дочерью предводителя дворянства Московской губернии фрейлиной Елизаветой Александровной Чертковой. Александр Николаевич Голицын мало прослужил в армии и из лейб-гвардии гусарского полка вышел в отставку в чине штабс-ротмистра. Его в дворянской среде называли флюсом, из-за того что одна щека осталась припухшей после перенесённого простудного заболевания. Как видим и в кругах знати бытовали обидные прозвища.³³

Далее переходим к погребениям в подземном этаже, который имеется лишь непосредственно под церковью и, следовательно, по площади они равны. Крипта не очень вместительная, из-за чего могилы плотно прижаты друг к другу. Все надгробия – чугунные напольные почти однотипные доски, но на некоторых нанесены орнамент и кресты.

«На сем месте положено тело генерал-лейтенанта, действительнаго камергера и орденов Белаго Орла и святаго Станислава кавалера князя Михайла Михайловича Голицына, родившагося 18^го июля 1731^го, скончавшагося 21^го генваря 1804^го года. Жития его было 72 года 6 месяцов и 3 дни». Неподалёку эпитафия на надгробии его супруги. «Здесь положено тело генерал-лейтенантши и ордена святыя Екатерины кавалерственной дамы княгини Анны Александровны Голицыной, урожденной баронессы Строгановой, родившейся 1739 декабря 7^го, скончавшейся 1816^го апреля 22^го дня. Жития ея было 76 лет 4 месяца и 15 дней».³⁴ Первый текст сообщает, что там покоится прах человека, имевшего высокое воинское звание и высший ранг придворного сановника. Он также возглавлял тарусское уездное, а затем калужское губернское дворянство. М.М. Голицын был знатным и богатым аристократом. К нему по наследству от отца, военного и государственного деятеля XVIII ст. генерал-адмирала Михаила Михайловича Голицына, перешла обширная московская усадьба на Волхонке. По просьбе Екатерины II действительный камергер предоставил её для устройства временной резиденции императрицы. Ядром, сооружённого по проекту великого зодчего М.Ф. Казакова, огромного Пречистенского дворца стало имение генерал-лейтенанта, соединённое с особняками соседей. Там находились апартаменты монарха, сына – наследника престола и свиты, сопровождавших царицу во время пребывания её в 1775 г. в первопрестольной. Она в Москве несколько месяцев пышно праздновала заключение выгодного для России мира с Турцией.³⁵

Своё состояние князь приумножил за счёт приданного супруги, женившись 15 сентября 1757 г. на А.А. Строгановой. Во время бракосочетания молодожёнов здравствовал престарелый знаменитый отец двадцатишестилетнего жениха. Батюшка же невесты, которой не исполнилось ещё и восемнадцати, переселился в царство небесное осенью 1754 г. в пятидесятишестилетнем возрасте. Тогда осиротевшей дочери было неполных пятнадцать лет, но она оказалась отнюдь не бедной золушкой. Вопрос в том кто её родитель. Им являлся толстосум барон Александр Григорьевич Строганов, старший среди трёх сыновей последнего «именитого человека» Г.Д. Строганова из древнего клана удачливых промышленников. Пётр Великий всем братьям, потомкам поморских мужиков, пожаловал в 1722 г. баронское достоинство. Они первыми из рода поступили на государственную службу. А.Г. Строганов в дальнейшем обрёл звания генерал-поручика, действительного камергера, тайного советника – точно такие же как и неведомый ему будущий зять. Монарх в 1723 г. отменно повеселился в качестве посаженного отца на свадьбе новоиспечённого барона с Татьяной Шереметевой. Второй женой и матерью А.А. Строгановой стала Елена Васильевна Мамонова. Однако, в двух браках у барина не появилось ни одного сына, поэтому унаследовали его сказочное состояние дочери. Больше всех досталось А.А. Строгановой. Видимо, самым крупным и любимым подмосковным поместьем баронессы были Кузьминки. Их обустраивали Строгановы, а наивысший расцвет усадьбы пришёлся на период владения ею сына М.М. и А.А. Голицыных Сергея Михайловича Голицына там же и захороненного. Богач холил и лелеял, застраивал и перестраивал имение, превратив в фешенебельный дворцово-парковый ансамбль, славившийся на всю Россию и за её пределами. Ныне это крупный регион столицы. Всего же у четы М.М. и А.А. Голицыных народилось пятеро сыновей и столько же дочерей.³⁶

Ещё один памятник М.М. Голицыну находится в подкупольной части Михайловской церкви у южной стены (левее надгробия Фиминцыным) вблизи иконостаса. Край его даже пришлось врезать в амвон храма. Он представляет великолепное творение одарённого русского мастера пластического искусства С.С. Пименова. Ваятель в пространственной композиции выразил память об умершем, печаль о его смерти, упование на волю всевышнего, использовав для этого гранит, мрамор, бронзу. На широком пьедестале укреплена вертикальная стела, на верху которой медальон с профильным портретом усопшего. Около неё внизу саркофаг, а перед ним в ниспадающем одеянии в полный рост женская фигура, опустившая правую руку на саркофаг, в левой руке крест – аллегория Веры. На постаменте, в обрамлении двух ритуальных сосудов, нанесена эпитафия из бронзовых букв. «На сем месте погребены генерал-лейтенант, действительный камергер и орденов Белого Орла и святаго Станислава кавалер князь Михайла Михайлович Голицын, родившийся 18 июля 1731^го, скончавшийся 21 генваря 1804^го года и супруга его ордена святыя Екатерины кавалерственная дама княгиня Анна Александровна Голицына, урожденная баронесса Строганова, родившаяся 7^го декабря 1739^го скончавшаяся 22^го апреля 1816^го года». Как видим текст идентичный с имеющимися на их могилах надписями только немного купирован скорее всего из-за ограниченной площади для надписи. Несомненно, эпитафию на памятнике М.М. Голицыну укрепили новую после кончины жены, пережившей мужа на двенадцать лет. И таким способом он превратился в мемориал им обоим. Начало надписи и местонахождение надгробия ввели в заблуждение составителей «Московского некрополя». На этом основании они посчитали, что М.М. и А.А. Голицыны погребены в самом храме под памятником. В действительности их тела покоятся в подклете и на некоторой дистанции от скульптуры. Этого не могли не знать авторы книги. А с фиксацией захоронения А.А. Голицыной у них произошёл конфуз – её упомянули дважды. Сначала под именем Анны Александровны, похороненной в Михайловской церкви, а потом вписали ещё раз, но назвали Марией Александровной, погребённой под храмом. Пунктуальные копиисты заметили ляпсус, однако исправили лишь имя княгини, но сохранили два места её упокоения.³⁷

Вопрос о времени изготовления памятника супругам М.М. и А.А. Голицыным неожиданно оказался запутанным. До недавних пор все казалось ясным, поскольку под барельефом князя нанесена авторская подпись «810. С. Пименовым». Эта цифра в изданиях служит вроде бы убедительным обоснованием датировки создания надгробия.³⁸ Высеченный год лишний раз подтверждает, кому первоначально предназначался мемориал, так как до кончины 22 апреля 1816 г. А.А. Голицыной оставался немалый срок. Всё кардинально осложнилось, когда я выявил архивное свидетельство на этот предмет - письмо упоминавшегося выше С.М. Голицына министру народного просвещения А.К. Разумовскому.

«Милостивый государь! Граф Алексей Кириллович!

В генваре месяце 1806 года, с ведома покойного дяди моего, графа Александра Сергеевича Строганова и чрез посредство г.архитектора Андрея Никифоровича Воронихина, заказан мною здешней академии адъюнкт-профессору скульптуры г. Пименову, надгробный памятник, в построенную от нас по родителе моем в Москве в Донском монастыре церковь.

С того времени, означенный г. Пименов производя работу сего памятника, забрал от меня и от брата моего князя Александра Михайловича, в течении четырех лет, наличными деньгами 8000 рублей. После того, на сделание слов бронзовых, и для укладки памятника, на дело ящиков и на оковку оных, в 1810^м и в начале 1811^го года, получил ещё 300 рублей с коими и составит всего 8300 рублей; - но памятника того и поныне, не смотря на самые настоятельные мои требования, не могу я получить от него, по ни чего не значущим отзывам, им делаемым, что будто бы не может он дождаться слов бронзовых, - и остановляется за мраморщиком; - но мраморщик на против ссылку имеет на самого г. Пименова, что он к окончанию сей работы, не видит с его стороны никакого предприятия, за которое почитает ещё большую сумму денег, коя ему следует за мрамор и за работу, какая им до сих пор сделана.

В таковых обстоятельствах, когда долголетнее ожидание мое было без успеха, я принужденным вижу себя, по объяснении всего вышеписанного, покорнейше просить Вашего сиятельства, по главному начальству вашему, приказать означенный памятник, оценя, чего он стоит в настоящем виде, взять от г. Пименова, и мне доставить, дабы я мог в Москве отдать его доделать другому художнику, а между тем, ещё и воспользоваться нынешним зимним путем, для перевозки оного туда; - во взыскании же с г. Пименова излишне забранных денег, есть ли окажутся за ним по не окончанию им работы, поступить как следует по законам.

С отличным почтением и преданностью, имею честь быть милостивый государь! Вашего сиятельства покорнейший слуга к. Сергей Голицын.

С.п. Бургъ 12^го февраля 1814 года».³⁹

Жалоба заказчика памятника на скульптора кажется вполне справедливой. Без лишних канцелярских проволочек послание попало графу, который уже через день удовлетворил все претензии князя. Министр, в ведении которого находилась Академия художеств, предписал её вице-президенту составить смету произведённых затрат на изготовление надгробия, отобрать его у С.С. Пименова и передать С.М. Голицыну.⁴⁰ К большому сожалению, из дела неясно, как события развивались дальше: во сколько экспертная комиссия оценила проделанный этап изготовления монумента, кто и когда доделал, доставил в Москву и смонтировал его в Михайловской церкви. Бесспорно одно – произошло всё после 14 февраля 1814 г. Подпись же автора и дата на портрете М.М. Голицына относятся не к надгробию в целом, а только ко времени изваяния этого и иных фрагментов. Источник с одной стороны показывает технологию создания сложных по композиции памятников, а с другой порождает вопросы, остающиеся без ответов. Из него нельзя понять, когда же выполнена основная масса деталей надгробия и почему заранее сполна оплаченная работа затянулась на восемь лет. Если ваятель в 1810 и 1811 гг. затребовал средства на отливку надписи и подготовку скульптуры для переправки в Донской монастырь, следовательно, она была уже пригодна для установки. Почему тогда же Голицыны не изъяли памятник у С.С. Пименова? Ни одна из сторон не могла мотивировать свои поступки Отечественной войной 1812 г., на которую удобно было бы списать огрехи, если бы она началась годом раньше. Я никак не в состоянии объяснить более чем прохладное отношение скульптора к выполнению поручения столь могущественной персоны, к тому же авансировавшей его. Мне неведомы и побуждения рекомендовавших князю в 1806 г. такого мастера двоюродного дяди и, по-видимому, побочного сына графа. А.С. Строганов, скончавшийся в 1811 г., прекрасно разбирался в искусстве, являлся президентом Академии художеств, меценатом, коллекционером, знал всех ваятелей и мог указать на самого одарённого из их цеха. Выдающийся русский зодчий А.Н. Воронихин, преставившийся в год начала открытой тяжбы между С.М. Голицыным и С.С. Пименовым в 1814 г., постоянно тесно сотрудничал со скульпторами и имел возможность назвать наиболее прилежного и авторитетного. Почему-то выбор пал на начинающего двадцатидвухлетнего ваятеля. С.С. Пименов, бесспорно, обладал огромным талантом, но звёздной болезнью едва ли заразился к 1814 г., ибо в тот период он состоял всего адъюнкт-профессором, то есть помощником профессора Академии художеств. Скульптор не являлся баловнем судьбы, а весь свой короткий век много и успешно трудился и вроде бы никогда халатно не относился к исполнению контрактов. Заподозрить князя в скопидомстве – молодой ваятель запросит скромный гонорар-вряд ли возможно. Общеизвестно, что А.Н. Воронихин и С.С. Пименов совместно создавали архитектурно-скульптурные шедевры. Причём, их наиболее плодотворные контакты пришлись на годы волокиты с изготовлением памятника М.М. Голицыну. Казалось бы, такое содружество должно было стимулировать ускорение выполнения заказа, которому протежировал влиятельный соавтор. Но вместо признательности своим покровителям и уважения к платёжеспособному клиенту С.С. Пименов почему-то отнёсся к добровольно взятому на себя обязательству спустя рукава. Несомненно, этим он мог подорвать своё реноме в глазах потенциальных работодателей.

Несмотря ни на какие коллизии с установкой надгробия М.М. Голицыну, никто не вправе усомниться в авторстве С.С. Пименова этого высокохудожественного произведения пластики. Отрадно, что теперь знаем не только дрязги, сопутствовавшие рождению памятника, но и конкретных лиц, заказавших его и финансировавших работу, начало процесса изготовления, а ещё более важно – размер затрат на сотворение скульптуры. Братья А.М. и С.М. Голицыны в 1806-1811 гг. передали ваятелю 8300 руб.⁴¹ Эта сумма вряд ли существенно могла уменьшиться в результате её возможной корректировки специалистами Академии художеств после 14 февраля 1814 г. Ещё предстояли неизбежные расходы на транспортировку из Петербурга в Москву, окончательную доводку и сборку надгробия в обители. Само собой разумеется, требовалось одарить монастырь и чернецов по столь приятному случаю – окончанию мытарств с открытием мемориала.

Надо полагать, весьма внушительная цена не могла возникнуть спонтанно у договаривавшихся сторон. Несомненно, это усреднённая стоимость аналогичных скульптурных изделий в начале XIX ст. Очевидно, приблизительно во столько же вылилась установка надгробия В.М. Голицыну. Крупногабаритных изваяний имелось только два в пантеоне Голицыных. Видимо, из-за баснословных расходов, а скорее всего, чтобы не загромождать помещение и тем самым не мешать богослужениям, князья больше никому из родственников не воздвигали в семейном мавзолее объёмистых памятников.

«На сем месте положено тело тайнаго советника, действителнаго камергера князя Сергея Михайловича Голицына, родившагося 10^го июня 1727^го, скончавшигося 7^го генваря 1806^го года. Жития его было 78 лет 6 месяцов и 27 дней». Это ещё один сын генерал-адмирала М.М. Голицына. Причём, он дослужился точно до такого же положения, как и его брат М.М. Голицын – ранг тайного советника соответствовал воинскому званию генерал-лейтенант. Авторы «Московского некрополя», очевидно, непроизвольно посчитали С.М. Голицына классом выше по гражданской службе – поименовав действительным тайным советником. Возможно на это их подтолкнуло несовпадение его чина гражданского и придворного. В табели о рангах действительный тайный советник отнесён ко второму классу и приравнен придворному рангу обер-камергера. Составители эпитафий обоим братьям, скорее всего, имели ввиду такое наименование чина, потому что название действительный камергер в официальном перечне отсутствует. А чины армейский – генерал-лейтенант и гражданский – тайный советник относятся к третьему классу. Несмотря на равенство рангов, по моим представлениям, С.М. Голицын всё же был менее влиятельной особой, чем младший брат. С юных лет князь подвизался на дипломатической ниве – находился в российских посольствах в ряде западноевропейских стран. Высоких должностей никогда не занимал. В зрелом возрасте состоял опекуном московского воспитательного дома. С.М. Голицын кавалер ордена Анны I степени. Его брак с княжной Прасковьей Фёдоровной Троекуровой оказался бесплодным.⁴²

«На сем месте положено тело княгини Натальи Фёдоровны Голицыной, урожденной княжны Шаховской, родившейся 25^го ноября 1779^го года, скончавшейся 9^го августа 1807^го. Жития ея было 27 лет 8 месяцов и 15 дней». Совсем молодой умерла сноха М.М. и А.А. Голицыных. Будучи фрейлиной она вышла замуж за А.М. Голицына. У них родились два сына и дочь.⁴³

По свидетельству Н.Н. Голицына под полом Михайловского храма погребён ещё и третий сын генерал-адмирала М.М. Голицына – Александр Михайлович Голицын (6 ноября 1723 г. – 15 ноября 1807 г.). Самый старший среди покоящихся здесь троих братьев был одним из наиболее ярких сотрудников внешнеполитического ведомства России XVIII ст. Князь возглавлял дипломатические миссии нашей страны в Англии, Франции, занимал пост вице-канцлера (статус тождественный заместителю министра иностранных дел). Он имел высокие чины действительного тайного советника и обер-камергера, получил за долголетнее служение Отечеству ордена Андрея Первозванного, Белого Орла.⁴⁴

К сожалению, надгробия Александру Михайловичу Голицыну я не нашёл. Но скорее всего оно действительно существовало. Однако чугунную плиту из подвала перенесли в тамбур музейного здания, где, видимо, она какое-то время лежала.

«Здесь в бозе почиет младенец князь Михайла Иванович Прозоровской, родившейся в 1804 годе сентября 23 дня в 6 часов пополудни, скончавшейся в 1811 годе маия 16 дня в 2 часа пополудни; пребыв во временной сей жизни 6 лет 7 месяцов и 24 дня отиде в вечное блаженство». Безвременно преставившийся ребёнок был внуком М.М. и А.А. Голицыных, сыном их дочери Т.М. Прозоровской и генерал-поручика И.И. Прозоровского.⁴⁵

«На сем месте положено тело генерал-порутчика князя Ивана Ивановича Прозоровского, родившегося 23 сентября 1754, скончавшагося 30 ноября 1811. Жития его было 57 лет 2 месяца и 7 дней». Это зять М.М. и А.А. Голицыных. 5 февраля 1790 г. он женился на их дочери княжне Т.М. Голицыной. Русский дворянин, военачальник, сражался под боевыми стягами великих наших полководцев П.А. Румянцева-Задунайского, А.В. Суворова. И.И. Прозоровский в 1787-1788 гг. в чине генерал-майора командовал бригадой в Украинской армии П.А. Румянцева-Задунайского. Князь участвовал в Русско-турецкой войне 1787-1791 гг. И.И. Прозоровский был сыном генерал-аншефа Ивана Андреевича Прозоровского. Мать его Мария Михайловна Прозоровская, урождённая княжна Голицына, являлась дочерью выдающегося отечественного полководца генерал-фельдмаршала Михаила Михайловича Голицына. А отцом супруги И.И. Прозоровского Татьяны Михайловны Прозоровской, урожденной княжны Голицыной, был сын генерал-адмирала Михаила Михайловича Голицына. Таким образом, троюродные брат и сестра – внук и внучка двоих родных братьев, славных представителей рода Голицыных соединили свои судьбы. Это предельно допустимая степень родства, при которой регистрировался брак в России. Много десятилетий спустя надгробия обоих дедов четы Прозоровских оказались рядом с ними в Михайловской церкви.

И.И. Прозоровский имел ещё одного именитого родственника из военной среды. Генерал-поручику приходился шурином гениальный русский полководец А.В. Суворов. Генералиссимус состоял в браке с его родной сестрой Варварой Ивановной Прозоровской. А.В. Суворова связывали с Донским монастырём и иные узы. Муж его любимой дочери Суворочки Николай Александрович Зубов, старший брат последнего фаворита Екатерины II Платона Александровича Зубова, построил в обители родовую усыпальницу Зубовых – церковь Александра Свирского. Воздвигнута она в центре монастыря у восточной стороны нового собора над могилами отца, брата, сестры и других близких зятя знаменитого военачальника. Блестящее произведение отечественного зодчества конца XVIII в. разорили в 1812 г. французы. После изгнания завоевателей разграбленный, поруганный храм восстановила дочь А.В. Суворова Наталья Александровна Зубова. Её потомки в дальнейшем содержали этот семейный мавзолей. Ещё на монастырском некрополе похоронена родная сестра А.В. Суворова княгиня А.В. Горчакова. Под одним надгробием с ней погребена её дочь княжна Екатерина Ивановна Горчакова – племянница А.В. Суворова. Рядом и тоже под одним памятником захоронены генерал-поручик князь Иван Романович Горчаков и княжна Елизавета Ивановна Горчакова – муж и дочь А.В. Горчаковой, зять и другая племянница генералиссимуса. Их одинаковые надгробия из чёрного гранита в виде перевёрнутых поминальных урн, в верхних частях перебитых кубами, хорошо сохранились в одной металлической ограде у южной паперти нового собора. На памятнике ближнем к дорожке между новым и старым соборами можно прочитать: «Здесь покоится прах княгини Анны Васильевны Горчаковой, урожденной Суворовой; родилась 1744 года, скончалась 1813 года.

Здесь прах той почиет, что славы и сребра

Средь мира тленного в сей жизни не искала,

Но добродетельми на небо возлетала:

Се Горчаковых мать, Суворова сестра.

                        Сочинил: Г. Державин».

Стихотворное посвящение имеет подпись автора, что весьма редко встречается на московских кладбищах. К тому же написал эпитафию Г.Р. Державин – классик русской литературы, лично знавший и почитавший основоположника отечественного военного искусства и неслучайно упомянувший его в этом четырёхстишии.⁴⁶

«На сем месте положено тело князя Александра Михайловича Голицына, родившагося 8 сентября 1772, скончавшагося в Париже 19 июля 1821 года». Столь лапидарная эпитафия на надгробии сына М.М. и А.А. Голицыных. А.М. Голицын имел гражданский и придворный чины третьего класса – тайного советника и гофмейстера (ведал придворными церемониями). Как сановник он отвечал за ритуалы при дворах жены Александра I и дочери Павла I. После ранней смерти супруги Н.Ф. Голицыной князь оказался вдовцом. И тем не менее судьба распорядилась так, что из всех пяти братьев лишь он оставил потомство, продолжившее эту ветвь рода Голицыных.⁴⁷

«На сем месте погребено тело рабы божией княжны Екатерины Михайловны Голицыной, родившейся 1763 года генваря 15 дня, скончавшейся 1823 года ноября 4 дня». Дочь М.М. и А.А. Голицыных была фрейлиной, увлекалась переводами.⁴⁸

«На сем месте погребено тело рабы божией княгини Анны Ивановны Трубецкой, урожденной княжны Прозоровской, родившейся 1803 года октября 17 дня, скончавшейся 1828 года марта 7 дня». Покойную рано похитила смерть. Она доводилась внучкой М.М. и А.А. Голицыным и дочерью Т.М. и И.И. Прозоровским.⁴⁹

«На сем месте погребено тело рабы божии генерал-маиорши Елисаветы Михайловны Ермоловой, урожденной княжны Голицыной, родившейся 1767 года сентября 2 дня, скончавшейся 1833 года августа 16 дня». Е.М. Ермолова дочь М.М. и А.А. Голицыных. По свидетельству Н.Н.Голицына она доводилась супругой генерал-поручику, флигель-адъютанту Екатерины II А.П. Ермолову. Поэтому не знаю какому источнику следует доверять.⁵⁰

«На сем месте погребено тело рабы божия княгини Татианы Михаиловны Прозоровской, урожденой княжны Голицыной, скончавшейся 8 числа ноября 1840 года». Т.М. Прозоровская (1769-1840) дочь М.М. и А.А. Голицыных, была женой генерал-поручика И.И. Прозоровского. Дама из благородного семейства увлекалась переводами.⁵¹

«На сем месте погребено тело Федора Александровича Ермолова, скончавшагося 18 февраля 1845 года на 49 году его жизни». Ф.А. Ермолов внук М.М. и А.А. Голицыных, сын Е.М. и А.П. Ермоловых. Выходит, что Ф.А. Ермолов родился в 1797 году. Скорее всего он не был первенцем в семье, ибо его родители семнадцатилетняя мать и двадцатисемилетний отец поженились в 1784 г.⁵²

«Здесь покоится тело княжны Анастасии Михаиловны Голициной, скончавшейся 10 ноября 1854 гола на 91 году от роду». Из всех десяти детей М.М. и А.А. Голицыных княжна А.М. Голицына (1764-1854) дожила до самого почтенного возраста. Костлявая рука с косой гонялась за ней чуть ли не целый век.⁵³

«Здесь покоится тело княжны Елены Михаиловны Голицыной, скончавшеися 18 июня 1855 года на 80 году от рождения». Е.М. Голицына (1776-1855) умерла в Москве последней из дочерей М.М. и А.А. Голицыных. Ей достался жребий завершить скорбный реестр родственников, погребённых в крипте Михайловской церкви, начатый её отцом. Княжна занималась переводами.⁵⁴

Всего в склепе фамильного пантеона покоятся пятнадцать персон одной ветви клана Голицыных и их ближайших родственников. Количество захоронений (34) и надгробий – две скульптурные композиции и бронзовые, чугунные, мраморные доски (36) в Михайловской церкви не совпадает. Незначительная разница объясняется несколькими обстоятельствами. Мемориальный знак А.М. Голицыну (если он действительно погребен в подцерковье), по-видимому, когда-то исчез. Зато есть памятник чете А.Е. и А.А. Фаминцыным, а их могил я не обнаружил. У супругов же М.М. и А.А. Голицыных на двоих три надгробия, а В.М. Голицыну одному установили два памятника. Правда, мы не должны забывать обычную практику XVIII – XIX вв. После кончины состоятельного человека на его могилу клали плиту с эпитафией. Если намеревались увековечить имя усопшего ещё и воздвижением монумента, то изваяние устанавливали на надгробную доску или рядом, а текст дублировали и на нём. Так что математические подсчёты здесь мало проясняют положение.

Ознакомившись с краткими биографическими справками всех погребённых в храме архистратига Михаила, легко удостовериться, что они принадлежали к одному клану - Голицыным и их близким и дальним родственникам. Поэтому усыпальница по праву именуется Голицынской. Причём, в подклете захоронены отпрыски генерал-адмирала М.М. Голицына - три сына и наследники младшего из них полного тёзки отца генерал-лейтенанта М.М. Голицына. Труднее определить критерии, которыми вначале руководствовались при похоронах в трапезной церкви. Там покоятся несколько представителей разных ветвей данного княжеского семейства. Правда, это касается лишь четырёх особ, первыми погребёнными в новопостроенном помещении. Возможно, определяющую роль играли личные взаимоотношения между неблизкими родственниками и величина их даров Донскому монастырю. Но начиная с захоронения в 1798 г. В.Б. Голицына, уже просматривается логика в отборе лиц, достойных несомненной чести покоиться в этом секторе усыпальницы. Все они или близкая родня Н.П. Голицыной, или дальняя, но тесно связанная с ней. Неизмеримо важнее выводы позволяет сделать анализ хронологической последовательности погребений в трапезном отделении храма. Самые первые четыре могилы Голицыных появились в конце 90^х годов XVIII ст. в незадолго перед тем реконструированной Евфимиевской церкви, когда к ней пристроили трапезную. Данное обстоятельство заставляет обоснованно утверждать, что с тех пор она реально стала мавзолеем князей Голицыных. И уж во всяком случае внедрение этого рода в Евфимиевскую церковь для похорон позволило вытеснить из неё останки лиц иных фамилий покоившихся там. Приходится полагать, что кардинальная перестройка храма Евфимия Великого в 1792-1793 гг. осуществлялась главным образом с целью расширения площади для захоронений. Если в возведенной трапезной хоронили лишь Голицыных, то вполне уместно заключение, что они являлись заказчиками реконструкции храма. Следовательно, представители этого семейства и оплатили 100 процентов или львиную долю из 7787 руб. потраченных на ведение работ.⁵⁵ Я убеждён, что можно сузить круг неизбежных жертвователей на переделку Евфимиевской церкви в 1792-1793 гг., хотя в документах они и не поименованы. Это В.Б. и Н.П. Голицыны. Супруги просто не могли остаться безучастными к задуманному мероприятию. Потому что оба они захоронены в возведённом тогда помещении, к тому же в самом престижном месте в центре с восточной стороны опорного столба. Неспроста и пауза в погребениях в новой пристройке затянулась на сорок лет после кончины В.Б. Голицына до преставления «пиковой дамы». Ещё там покоятся останки их сына, невестки, внучки и иных родственников. Сомневаться в наличии у четы неисчислимых сокровищ не приходится. Пожертвовать на благое дело в первую очередь для себя и близких малую толику своего изобилия без ощутимого ущерба они были в состоянии. Отказаться же финансировать работы В.Б. и Н.П. Голицыны, пожалуй, просто не могли. Их бы за это осудили родные и знакомые. Да и фактически монополизировать право погребений в трапезной у наследников супругов не оказалось бы обоснований.

К сожалению, мне неизвестно, что конкретно делалось в начале XIX в. и во сколько обошлась Голицыным очередная модернизация комплекса. Хотя ясно, что не имелось резона трогать недавно возведённые больничное отделение и трапезную. Они, несомненно, остались в прежнем состоянии. На это указывают и сохранившиеся с конца XVIII ст. захоронения Голицыных в трапезной. Следовательно, трапезная и больница до нас дошли от конца XVIII ст., а главный объём храма – радикально реконструированная в конце XVIII и начале XIX вв. – постройка второго десятилетия XVIII ст. Теперь довольно уверенно можно констатировать, что 90^е годы XVIII в. были ключевыми в жизни данного ритуального объекта. Примеров разновременного сооружения различных элементов церквей немало. Параллелью близкой хронологически может служить комплекс храма Всех скорбящих радости на Большой Ордынке. Там колокольня и трапезная конца XVIII ст. работы гениального зодчего В.И. Баженова, а центральная часть воздвигнута по проекту О.И. Бове. Сейчас я вправе полагать, что Голицыны за два этапа приспособили Евфимиевскую церковь под свою фамильную усыпальницу: первая фаза – трапезная после 1793 г.; окончательно – главный объём в результате модернизации 1806-1809 гг. Долгий период обустройства Михайловского храма, видимо, объясняется резкими распрями двух ветвей клана Голицыных за обладание родовой усыпальницей. Если моя гипотеза правомерна, то Н.П. Голицына проиграла в раздорах с С.М. Голицыным. Ведь храм освятили во имя архангела Михаила святого тезоименитого его отца. Поэтому церковь является третьим памятником генерал-лейтенанту. Чему, возможно, противилась «пиковая дама». Нельзя исключать, что произволу всесильной фамилии пытались воспрепятствовать наследники погребённых в Евфимиевской церкви аристократов. Если бы они безмолвствовали, то это выглядело бы весьма странным. Да и князь С.М. Голицын в те же годы занимался ещё строительством в своей подмосковной усадьбе и усыпальницы деда и иной родни по материнской линии – храма Николы в Котельниках. Его разобрали в 1804 г., потом соорудили новый и освятили ровно двадцать лет спустя (тоже долгострой). Спроектировал мавзолей Строгановых известный архитектор О.И. Бове.⁵⁶ Могила зодчего сохранилась в Донском монастыре вблизи Михайловского храма.

Относительно стоимости переустройства Евфимиевской церкви в Михайловскую можно предположить, что она не превышала 7787 руб., израсходованных в конце XVIII в. на реконструкцию храма, и 8300 руб., потраченных в начале XIX ст. на изготовление памятника М.М. Голицыну. Так как фронт работ в начале XIX в. не мог превосходить объёма кардинальных переделок 90^х годов предыдущего столетия, а об инфляции в то время, по-видимому, никто и не слышал. Пожалуй, бесспорно одно – погребение папаши С.М. Голицына М.М. Голицына оказалось последним в Евфимиевской церкви до начала очередной её перестройки и одновременно первым в помещении под храмом, во всяком случае для кого-либо из его рода и из всех сохранившихся в нём захоронений. Однако сомнительно, что тело генерал-лейтенанта изначально с 1804 г. покоилось там, где и сейчас. Ведь если бы подвал под храмом существовал со времени его возведения, то в нём должны были быть могилы людей, перечисленных в путеводителе конца XVIII в. Если же подклет появился при перестройке Евфимиевской церкви в 1792-1793 гг., то почему там нет останков супругов А.Е. и А.А. Фаминцыных и никого из князей Голицыных, почивших до действительного камергера. Маловероятно, что склеп устроили специально для него. Да и в таком случае требовался какой-то срок для сооружения подземной палатки и покойника где-то нужно было временно похоронить. Не исключено, что М.М. Голицына первоначально захоронили в другом месте храма или вообще вне его, как об этом написал С. Доброумов.⁵⁷ Сказанное следует отнести и к погребённым в подклете в 1806 г. С.М. Голицыну и в 1807 г. А.М. и Н.Ф. Голицыным. Когда же в результате переделки церкви в начале XIX в. под ней появилось помещение, предназначенное для наследников генерал-адмирала, их прах перенесли туда.

Я непоколебимо убеждён, что переделки – перестройки Евфимиевской церкви и в конце XVIII и в начале XIX вв. совершались на средства Голицыных с корыстной и постыдной для этого знатного, просвещённого семейства целью. Они стремились замаскировать ликвидацию имевшихся в ней погребений для захоронений своих чад и домочадцев. Не приходится сомневаться, что при устройстве подвала уничтожили все могилы в храме, названные в путеводителе конца XVIII в. Погребения именно истребили, а не более или менее цивилизованно перенесли в другое место монастырского погоста. Иначе хотя бы одно из них сохранилось бы и её зафиксировали бы в позднейших документах. Однако, я никак не в состоянии понять, чем князьям Голицыным приглянулась Евфимиевская церковь Донского монастыря и почему они покусились на останки покоившихся там дворян? Почему этот клан не удосужился соорудить родовой мавзолей в иной точке этой или другой обители. Ведь на стыке XVIII и XIX ст. в монастыре ещё не ощущалось дефицита свободных площадок для продажи, особенно, весьма чтимым аристократам. Да и при любом недостатке земли для Голицыных всегда бы отыскали уголок даже в старом и новом соборах Донского монастыря.

На мой взгляд наиболее славным этапом в летописи Михайловской церкви оказался период с 20^х по 80^е годы XX в., когда она являлась музеем. В этот отрезок времени храм стал рассадником культуры, одним из центров популяризации духовных сокровищ прошлого среди всех жителей страны. Самым интересным и посещаемым подразделением музеев в Донском монастыре (профиль их несколько раз менялся) неизменно оставался отдел скульптуры в усыпальнице Голицыных.

1. Забелин И.Е. Указ. соч. С. 65, 167, 168.
2. Путеводитель к древностям и достопамятностям московским. М. 1793. Ч. IV. (далее – Путеводитель).
3. Серчевский Е. Записки о роде князей Голицыных. СПб. 1853.
4. Голицын Н.Н. Род князей Голицыных. СПб. 1892. Т.1.
5. Доброумов С. Указ. соч. С. 29.
6. Путеводитель. Ч. IV. С. 147-148.
7. Горчаков Н. Описание Донского монастыря в Москве. Б.м. Б.г. С. 13.
8. Центр хранения документов до 1917 года (ЦХД до 1917г), ф. 421, оп. 1, ч. 1, д. 620, л. 194.
9. Путеводитель. Ч. IV. С. 137.
10. Московский некрополь. СПб. 1908. Т. 3. С. 252.
11. Голицын Н.Н. Указ. соч. С. 201; Московский некрополь. Т. 3. С. 252.
12. Голицын Н.Н. Указ. соч. С. 157. Автор допустил сразу две ошибки, назвав даты жизни В.М. Голицына – 25 декабря 1731 – 1789 гг.; Домбровский И.Е. Некрополь Донского монастыря. М. 2007. С. 22. Виднейший исследователь некрополя утверждает, что князь родился в 1731 г. Но он почему-то не захотел ознакомиться с текстом на памятнике В.М. Голицыну. Несколько странноватая его трактовка аллегории скорби. Оказывается, «капитана-поручика» оплакивает амур. Обычно такая фигура ассоциируется с противоположным эмоциональным состоянием людей. По убеждению автора место погребения офицера находится рядом с выходом из церкви, у южной стены. Ученый то ли не ориентируется, где юг, где север, то ли не заходил в интерьер усыпальницы. Ибо со времени возведения дверь в неё всегда была с севера; Московский некрополь. СПб. 1907. Т. 1. С. 288.
13. Забелин И.Е. Указ. соч. С. 66.
14. Голицын Н.Н. Указ. соч. С. 146-147. И здесь автор озадачил меня неточностью, определив почему-то дату кончины И.Ф. Голицына 1798 г.
15. Там же. С. 144; Московский некрополь. Т. 1. С. 290.
16. Голицын Н.Н. Указ. соч. С. 158. Автор сообщил весьма неопределённую дату смерти В.Б. Голицына - «после 1793» г. К такому приёму он прибегал неоднократно; Военная энциклопедия. СПб. 1911. Т. 2. С. 610; Московский некрополь. Т. 1. С. 46, 48; Русский биографический словарь. СПб. 1909. Т. 19. С. 477-479, 514-521; Русский энциклопедический словарь. СПб. 1877. Т. 2. С. 316; Серчевский Е. Указ. соч. С. 105,106.
17. Долгоруков П.В. Российская родословная книга. СПб. 1854. Ч. I. С. 92; Московский некрополь. Т. 1. С. 389.
18. Голицын Н.Н. Указ. соч. С. 158, 159, 261, 333, 363; Киприн В.А., Шаляпина Г.М. Нескучный сад. «Москва». 1989. № 1. С. 150, 151; Московский некрополь. Т. 1. С. 290; Серчевский Е. Указ. соч. С. 105, 106.
19. Забелин И.Е. Указ. соч. С. 52; Русский биографический словарь. Т. 19. С. 474, 477-480, 484, 485, 529; Энциклопедический словарь русского библиографического института Гранат. Изд. 7. М. Т. 23. Стб. 661.
20. Московский некрополь. Т. 1. С. 291.
21. Голицын Н.Н. Указ. соч. С. 179. Автор неточно написал дату её рождения – 1782 г. к тому же без месяца и числа.
22. Московский некрополь. Т. 1. С. 295-296.
23. Российский государственный исторический архив (РГИА), ф. 834, оп. 3, д. 2774, л. 70.
24. Голицын. Н.Н. Указ. соч. С. 178, 179, 261, 324, 373; Домбровский И.Е. Указ. соч. С. 18. Странно, что «известный москвовед» перечисляя реальные заслуги Д.В. Голицына перед городом, приписал еще и мнимую – будто бы провёл и Мытищ чистую ключевую воду. Но даже младшеклассники московских коррекционных школ усвоили, что этот водопровод проложили в 1779-1804 гг. Ему же пока это никак не удаётся уяснить. Серчевский Е. Указ. соч. С. 107-118.
25. Брокгауз Ф.А., Ефрон И.А. Энциклопедический словарь. СПб. 1904. Т. 79. С. 67. Здесь ошибочно указан год рождения А.Г. Щербатова – 1777. 20 июня этого года родился его младший брат Николай; Московский некрополь. Т. 3. С. 379; Русский биографический словарь. СПб. 1912. Т. 24. С. 90-93. Составители труда почему-то приняли день похорон А.Г.Щербатова 18 декабря за день его кончины; Энциклопедический словарь русского библиографического института Гранат. Т. 23. Стб. 663.
26. Голицын Н.Н. Указ. соч. С. 200, 325; Серчевский Е. Указ. соч. С. 92, 93. Автор не видел надгробия Н.Я. Голицыну, поэтому, надо полагать, не знал и не указал точное время его кончины.
27. Голицын Н.Н. Указ. соч. С. 200, 378. Автор считал датой рождения В.Д. Голицыной 1801 г.; Княгиня и монастырский послушник. Из хроники 1850 года. Русский архив. 1893. Книга 1. Выпуск 3. С. 230-248. Автор статьи, скрывший свою фамилию за инициалами И.Б., тоже уверял, что княгиня родилась в 1801 г.; Серчевский Е. Указ. соч. С. 93, 102. Время рождения В.Д. Голицыной сочинителем работы не названо даже приблизительно, очевидно, потому, что он не видел её надгробия.
28. Московский некрополь. Т. 3. С. 378, 379.
29. Там же. Т. 1. С. 290. Составители труда почему-то не упомянули её девичью фамилию. Хотя обычно они поступали именно так, когда речь шла о знатных женщинах. Более того имя мужа княгини вообще пропущено.
30. Голицын Н.Н. Указ. соч. С. 205. Автор считал датой рождения О.А. Голицыной 1829 г. без уточнения месяца и числа.
31. Княгиня и монастырский послушник. С. 238; Русский биографический словарь. Т. 24. С. 89. Здесь ошибочно назван год рождения С.С. Щербатовой 1798 и без уточнения месяца и числа.
32. Голицын Н.Н. Указ. соч. С. 234.
33. Там же. С. 224, 361; Княгиня и монастырский послушник. С. 235.
34. Неведомо почему в литературе наличествует некая какофония ошибочных дат преставления М.М. Голицына от 1802 по 1810 гг. Самое раннее время его кончины – 1802 г. указано в издании Научно-исследовательский музей архитектуры. Путеводитель. С. 43. Н.Н. Голицын обозначил годом смерти князя 1806 без месяца и числа. Он так же считал, что княгиня умерла 25 апреля и напутал её девичьи титулы, назвав на одной странице баронессой, а на другой - графиней. Голицын Н.Н. Указ. соч. С. 140, 325, 334; Мифотворство на сей счет продолжил «известный искусствовед и библиофил» И.Е. Домбровский. Видимо, дл\ пущей важности он дважды так самоидентифицирует себя в начале и конце справочника. Автор отодвинул время скорби ещё на год – 1807. Домбровский И.Е. Указ. соч. С.20, 4^ая страница обложки; Наконец троица друзей – две женщины (некогда трудившихся в этом музее) и химик-искусствовед отнесли это печальное событие аж к 1810 г. Аренкова Ю. И., Мехова Г.И. Донской монастырь. М. 1970. С. 51. Николаев Е.В. Классическая Москва. М. 1975. С. 94.
35. Голицын Н.Н. Указ. соч. С. 140; Македонская Е.И. Улица Волхонка, 14. М. 1985. С. 5-11.
36. Голицын Н.Н. Указ. соч. С. 140; Русский биографический словарь. Т. 19. С. 474; Шамаро А.А. Память об «именитых людях». «Наука и религия». 1993. № 2. С. 59, 60, 4^ая страница обложки.
37. Московский некрополь. Т. 1. С. 283, 288. Т. 3. С. 431.
38. Ермонская В.В., Нетунахина Г.Д., Попова Т.Ф. Русская мемориальная скульптура. М. 1978. С. 93; Забелин И.Е. Указ. соч. С. 66; Московский некрополь. Т. 1. С. 299; Научно-исследовательский музей архитектуры. Путеводитель. С. 43.
39. РГИА, ф. 733, оп. 16, д. 50, л. 1-2.
40. Там же, л. 3, 3 об.
41. Там же, л. 1, 1 об.
42. Голицын Н.Н. Указ. соч. С. 140, 326. Автор считал днём кончины С.М. Голицына 8 января 1806 г.; Московский некрополь. Т. 1. С. 302.
43. Голицын Н.Н. Указ. соч. С. 152, 153.
44. Там же. С. 139.
45. Там же. С. 152.
46. Там же. С. 126-128, 137, 140, 152. Диву даюсь, как автор мог не ведать годов жизни такого известного человека. Вывод напрашивается единственный – он не заглянул под Михайловскую церковь; Доброумов С. Указ. соч. С. 30; Забелин И.Е. Указ. соч. С. 69, 94; Московский некрополь. СПб. 1908. Т. 2. С. 466; Налётов А.Г. Усыпальница Зубовых в московском Донском монастыре. «Московский журнал». 1993. № 1. С. 37-39; Петров П.Н. История родов русского дворянства. Книга первая. М. 1991. С. 135; Румянцев П.А. Документы. М. 1959. Т. III. 1775-1796. С. 105, 124, 320; Суворов А.В. Документы. М. 1952. Т. III. 1791-1798.
    С. 217; Суворов А.В. Письма. М. 1987. С. 294, 670,672,676,678,682; Шамаро А.А. Ротонда на монастырском погосте. «Наука и религия». 1993. № 6. С. 61, 62.
47. Голицын Н.Н. Указ. соч. С. 152, 153, 279.
48. Там же. С. 152, 375. Автор ошибочно сообщил год смерти княжны – 1854 и не указал дня и месяца; Московский некрополь. Т. 2. С. 286.
49. Голицын Н.Н. Указ. соч. С. 152.
50. Там же. С. 152. Здесь год рождения Елизаветы Михайловны назван 1768, а датой упокоения только 18..(?).
51. Там же. С. 152, 375. Автор привёл такие даты жизни княгини – 30 сентября 1769-1840. Как видим оба источника в данном случае дополняют друг друга.
52. Там же. С. 152.
53. Там же. С. 152. Автор привёл конкретные даты рождения незамужней дамы – 14 августа 1764 г., но о времени смерти написал – в ноябре 1854 г. в Москве.
54. Там же. С. 153. Автор назвал лишь годы жизни Елены Михайловны Голицыной – 1776-1855.
55. РГИА, ф. 796, оп. 73, д. 225, л. 6.
56. Шамаро А.А. Память об «именитых людях». «Наука и религия». 1993. № 2. С. 59.
57. Доброумов С. Указ. соч. С. 28.